Алексей Нарочный - Дама с фюрером на спине

Для той же группы Миша с Ирой сняли в октябре совместное видеоинтервью, где агент НААФ убеждал пьющую экстравагантную леди сменить образ жизни.

Впрочем, сейчас в трезвой голове Маврошкина были не Слим и ЗОЖ, а фюрер и девушка с фюрером на спине.

Михаил вышел из последнего вагона на «Бабушкинской». Маршрут на «эйсеровском» телефоне в оффлайн-«Яндекс-картах», в которые закачал кэш столицы в удобнейшем масштабе, он глянул лишь формально — Маврошкин благодаря своей работе и сам прекрасно знал, где расположена Городская клиническая больница № 20, а также, что на улице Молодцова, в паре кварталов от больницы, находится универсам «Алина». Перейдя через трамвайные пути, Михаил по Енисейской продефилировал до перекрёстка с Ленской, повернул налево и оказался перед КПП со шлагбаумом. Не зная ни номер корпуса, который ему нужен, ни отделения, ни палаты, Миша стал названивать на тот номер, который удалял из памяти телефона бессчётное количество раз, и потому добавлять его вновь особого смысла уже не было.

Неонацистский абонент оказался недоступен. Вот те на! Утром слала «бомжа», напоминала, что именно привезти… Маврошкин прождал в надежде, что у Алины «сеть» не ловится, и скоро она сообразит походить по территории, минут пятнадцать, стабильно набирая номер подруги каждую минуту-две. Попробовал позвонить Варе — может, знает чего, но та почему-то звонок сбросила.

Когда пошёл мелкий снег, Миша начал действовать: подошёл к охране. Усатый и безусый, два мужика в форме, обоим лет по сорока, как раз беседовали с приехавшим навестить родственницу мужчиной. Вот о чём шла речь:

— Уже поздно, часы посещений закончились, приезжайте завтра… — мистер Усатый говорил правду: время, выделенное для желающих посетить больных, прошло, пока Маврошкин названивал Алиночке.

— Я что, зря ехал сюда?! — возмущался мужчина. — Пустите!

— Не положено… — вступил мистер Безусый. — Нам выговор от начальства будет.

Но в результате наглый напор победил, и мужчина триумфально прошёл на территорию больницы. Маврошкин лишь посмотрел ему вслед с завистью. Вот бы так уметь!

— Добрый день! Мне нужно к Снегирёвой Алине.

— Где она лежит?

— У неё что-то со спиной.

Мистер Усатый полистал документы:

— Гм… не вижу… о! Алина Снегирёва. В «гинекологии» она лежит. Только вот время свиданий уже закончилось.

Хотя Маврошкин был сильно удивлён тем отделением, в котором, как выяснилось, находилась девушка, он не подал вида. Лишь произнёс неуверенно:

— Передо мной же ведь мужчина был, его почему пропустили?

Усатый лениво бросил:

— Стоит одного только пропустить, так тут же все попрут!

Тем временем пришла Алинина эсэмэска-«бомж». Миша перезвонил и в двух словах обрисовал ситуацию. Сказав, что это странно: обычно пускают всех, она пообещала подойти сама.

Легко одетая, Лина появилась через пару минут. Михаил как раз уже умудрился уговорить пропустить его ненадолго. Алина повела его сквозь иглы лёгкого снега куда-то влево. Когда КПП и охранники остались позади, Маврошкин сказал:

— Ты в гинекологическом лежишь? Что произошло? Я думал — спина…

Снегирёва стала объяснять:

— Ну да, гинекология. Нет, спина потом будет. Просто перепила противозачаточные, и кровотечение было.

— А сейчас как — не течёт?

— Бывает. Пролежу ещё неделю или две. Тут мой фашик сейчас, приехал вот… Познакомитесь.

— Антон?

— Нет, другой. У меня их два. Этого Дэном зовут. На «Русском марше» склеила. Он хороший. Жаль, член маленький и заняться сексом в больничном туалете не захотел.

— А Антон тоже приедет?

— Не-а, а то мои «зиганутые» из-за меня ещё, не дай Бог, передерутся!

Болтая, Маврошкин и Снегирёва добрались до того корпуса, где лежала нацистка, и где её терпеливо ждал покинутый фаш.

Михаил сдал в гардероб куртку (Алина поведала, что Денис в глаза называл мелкого узбека или таджика, развешивавшего верхнюю одежду, «чурбаном»), нагрёб в кармане монет на бахилы, и они со Снегирёвой поднялись на второй этаж, где и ждал Ромео.

Денис представлял собой зрелище довольно занимательное: крупный бритоголовый качок-аминодав, видимо, стероиядный, с татуировками на руках: здание с идущим из печных труб дымом; какой-то нацистский лидер, изображённый в форме, и надпись “Jedem das seine”. Миша не знал, кто изображён на тату, зато сразу же узнал самого́ лупоглазого татуированного бона с квадратной челюстью: «контактный» “Hi Hitler!”!

Пока Алина ходила в палату отнести привезённое Маврошкиным, ребята немного поговорили.

Дэн признался, что видел Мишу на фотографиях в альбомах Снегирёвой «ВКонтакте». Михаил, также не став скрывать факт своего визита на страницу нацика, спросил Дениса о значении изображённого у него на верхних конечностях.

— Это — Рудольф Гесс, заместитель фюрера. Это — Освенцим, видишь дым? евреев в печах жгут… а это — надпись, которая висела над воротами Бухенвальда. Означает — «каждому своё».

— Про Гесса, кажется, вчера только читал в “Mein Kampf”. Про то, как он смело с коммунистами дрался, когда они пивные кружки кидали.

По проступившему на лице Дениса недоумению Миша понял: бон фюрера не читал, при этом в «Контакте» у нациста творение Адольфа, пусть и с ошибкой в названии, в гордом арийском одиночестве красовалось в графе «любимые книги».

Тут подошла Снегирёва.

— Алин, татухен как у тебя, ничего себе! — выразил удивление Маврошкин. У Снегирёвой также имелась на предплечье цитата из Ницше.

— Причём я эту его татуху с надписью по инету в разных местах видела, прежде чем с ним познакомиться…

Между тем Алине позвонила подъехавшая к больнице Варя. Снегирёва пошла к КПП встречать подругу, снова оставив наедине Дениса и Мишу. Миша поделился своим наблюдением, что эта больница пестрит представителями разнообразных национальностей и рас.

— Она на всех чёрных кидается. Боюсь, пробьёт кому-нибудь голову дубинкой… — признался скин.

— Она пробивала. Нескольким людям. И дубинкой, и бутылкой.

— Да, знаю, говорила — чучмек пристал…

— Он даже не пристал. Просто что-то говорил со своим непонятным акцентом.

Подошла Алина, и они с Денисом зачем-то снова направились в палату. Варя ждала на первом этаже. Маврошкин скучал на диване. Сидевшие чуть поодаль от него смуглые мулатообразные девушки, до того внимательно следившие за манёврами нацистской парочки, в данный момент судачили между собой негромко, но так, что Михаил всё слышал:

— Не люблю, когда парни качаются.

— Я тоже. Но спорт в целом люблю. Я баскетбола фанат, у меня даже шарф клубный есть.

Нацисты вернулись, затем, взяв с собой Михаила, они проследовали на первый этаж. Маврошкин собрался ехать домой, но сначала поговорил с Варей. Варвара объяснила, что сбрасывала вызов, когда Михаил звонил, потому что ехала в метро.