Алексей Нарочный - Дама с фюрером на спине

Увидев шапку “Manowar” в руке Маврошкина, Денис признался, что любит более экстремальные направления тяжёлой музыки: например, группу “Carcass”. Миша вспомнил весёлую историю: как-то раз он во фразе Алины «Раньше на звонке у меня был “Carcass”» расслышал, из-за особенностей её дикции, «Кавказ» вместо «Каркас». В тот раз они вдоволь посмеялись.

Покинув больницу, Миша, прежде чем отправиться к себе на «Петровско-Разумовскую», доехал до «Новослободской», выбрался на поверхность и зашёл в кафе «Вокзалъ». Пообедал там по-вегану, попивая сок, как Маврошкин его называл, «Трупикана»:

— Почему вы вегетарианец? так любите животных?

— Нет, я ненавижу фрукты!

За обедом, слушая звучавшую в кафе по радио песню группы «Монгол Шуудан» на стихи Есенина, он размышлял: «Если бы у меня выходила книга, то „Михаил Маврошкин“ на обложке и везде стояло бы в обрамлении траурной рамки. Можно также указать в аннотации: „автор умер“. Тем более, что всё равно из современных авторов люди „качают“ чаще конкретные нашумевшие книги. Кому какое дело, кто автор этого файла в формате fb2, если файл после прочтения безжалостно удаляется? Впрочем, до конца текстовые файлы не стираются, оставляя свои следы в душах и кэшах…»

Маврошкин посмотрел на смрадный дым курящего зала. Течение его мыслей вошло в иное русло: «Если культура — это то, на основании чего одни расы и нации притесняют другие, более „низкие“, то я — необразованный дикарь и „вечный жид“ из стихотворения Марины Цветаевой».

С Денисом у Алины, как оказалось после её выхода из больницы, ничего не вышло, и вскоре она его бросила. Тут сыграли решающую роль такие факторы, как: 1) бесцеремонность матери нациста, входившей в комнату, когда он имел Алину своим огрызком в поте лица; 2) невежественность, имманентная этому фашу, которая также послужила препятствием взятию его в клуб, поскольку не хотелось позориться. К тому же Миша оперативно донёс до сведения Алины информацию о выявленной у нациста фобии, как бы Снегирёва кому-нибудь не пробила дубинкой голову. Искреннему возмущению Алины не было границ: «Ах, он просто какая-то пародия на бона! Я трахнула пародию. Ну, теперь точно — всё! По хорошему ведь, это он должен был бы всех бить, а не я! Человеку тридцать лет, и до сих пор белыми шнурками не обзавёлся!».

Когда Дэн прознал, что его бросила девушка, он устроил истерику. То обзывая Алину и говоря о ней, как о ничтожестве, то угрожая принять крысиный яд в случае, если Снегирёва не передумает, он добился противоположного ожидаемому эффекта: отныне в устах бывшей дамы его погоняло стало «Крысиный Яд». Остатки интереса к бону были потеряны.

На рейтинге Миши в глазах Снегирёвой, впрочем, потеря одного из её многочисленных сексуальных партнёров не отразилась никак, так как: а) имелся запас фашей; б) волосы Миши были слишком длинны.

Михаил же, в свою очередь, не особо стремясь заводить новые знакомства и не желая никого впускать к себе в душу, кроме меченой фюрером, осознавал комедийный характер своей роли, если судить объективно: Снегирёва готова была переспать с любым гопником, который будет сообразительным ровно настолько, чтобы догадаться побриться наголо и снять кепку, не споря в ответ на безмерную апологию Шикльгрубера со стороны странной дамы и вы*бываясь только на неарийцев, однако Алину не заводит незлобивый, непьющий и некурящий постмодернист-вегетарианец. Но искать другую роль не хотелось: все силы были заняты, прежде всего, собственным творчеством, да и, вообще-то говоря, jedem das seine!

Время: июнь, тридцатый год по тоталосоцистскому летосчислению (сороковые двадцать первого века по летосчислению от Гимнаста).

Место: центр Гисталинограда, балкон гисталинского кабинета на втором этаже здания Кремстага (бывшего здания Сената) на территории Фюрерхоле (бывшего Кремля).

Ситуация: господучи вернулась с посвящённой очередному юбилею ТУР пресс-конференции, с успехом прошедшей в зрительном зале Дворца Фюрерхоле с участием репортёров со всего мира. В этом году за трансляцией конференции в режиме «онлайн» следила уже треть человечества, а это означало пик интереса к первому в мире тоталосоцистскому государству, а возможно, и возрождение моды на товары от «Господучи».

Гисталина занимала в Кремстаге пять комнат на первом этаже и кабинет на втором. За годы, которые Алина Леонидовна провела у кормила правления государственного аппарата, как «лицо», так и «внутренний мир» здания изменились самым разительным образом по сравнению с теми, что были при брежних Хозяевах.

Алина Леонидовна поселилась в Кремстаге в первом году — вскоре после того, как стала господучи Тоталосоцистского Утопического Рейха. Её кабинет (более полутора сотен квадратных метров, пять окон) находился на втором этаже. В седьмом по указанию господучи в здании, наверно, в восемьдесят восьмой раз сделали перепланировку, изменив интерьеры: стены завесили плазменными панелями с резными рамками с попарно чередующимися изображениями туров и серпов с молотами Тура; установили стильную выдвижную дверь с электронным DNA-замком; приделали балкон с электродверью на месте одного из окон. На столе не было ничего лишнего: мобильный, фоторамка с различными чередующимися ракурсами растерзанной в тайной тюрьме в третьем «чернильницы» рядом с улыбающейся господучи в фуражке; «бук» с ковриком для мышки из кожи той же самой «чернильницы» и графин со «Златом Кремстага» — фирменной витаминизированной водой из вырабатываемой в ГАлаге «мирры».

На первом этаже располагались «домашний» кабинет и квартира господучи, где периодически жили также и часто сменявшиеся бритоголовые фавориты, прибывавшие со всего ТУР в надежде иметь счастье прикоснуться к божественному телу Алины Леонидовны. Те немногие, кому это удавалось, возвращались в свои края навсегда обезумевшими, обречёнными мечтать лишь об одной женщине, верными ей до гроба и готовыми не думая по одному лишь её намёку убить любого. Алина Леонидовна, впрочем, никогда не давала второй попытки однажды уже отвергнутым. Да и, откровенно говоря, убивать кого-либо дополнительно, учитывая отточенную за долгие годы работы эффективность системы подавления диссидентства с помощью Гисталиноавтолага, не было совершенно никакой необходимости. В кабинете, расположенном на первом этаже, имелся также потайной ход в подземелье, где был спрятан одноместный бронированный планетолёт, пропылившийся с двадцать восьмого года и предназначавшийся для временного выхода на орбиту на крайний случай — подарок идейного фаворита из верхушки ТП ТУР (тоталосоцистской партии). Хоть Алине Леонидовне и объяснили подробно принцип управления, она всё же надеялась, что крайний случай никогда не настанет.