Грегори Киз - Пушка Ньютона. Исчисление ангелов

Он намеревался разобраться с теми впечатлениями, что он вынес с «тихого» совета, и понять, какое же там было принято решение. Но он никак не мог сосредоточиться. Не имело значения, что там было сказано или решено. Здесь готовится сражение, и он, Красные Мокасины, будет участником разворачивающихся событий. Это был только мнимый предлог собраться здесь и выслушать, как Бенджамин Франклин собирается уничтожать летающие корабли. На самом деле все уже было решено.

Европейцы не выносят оставаться один на один с чуждым им пространством. И это человеческое чувство было ему хорошо понятно. В отрыве от родной земли, его представления о правде и справедливости начали терять свой смысл, он быстро превращался в щепку, подхваченную бурным потоком жизни, и каждый день над ним нависала угроза пойти ко дну. Нейрн, Мэтер, Бьенвиль и даже Черная Борода, будучи белыми, все же ощущали себя здесь представителями совсем иного племени, отличного от московитов и турок. Конечно, Турция могла бы править Венецией, но в сердцах его товарищей Венеция была частью мира, в который также входили Англия, Франция, Испания. Венеция для них воплощала все то, что являла собой для них Европа, и они, конечно же, будут драться, чтобы спасти ее, Красные Мокасины в этом даже и не сомневался. Американцы не допустят, чтобы король Карл и Рива погибли. Даже Бьенвиль увидел здесь свой шанс спасти вымирающие колонии, и он обязательно воспользуется предоставленной возможностью. Но чтобы объявить о своем решении, им нужно выслушать мага Бенджамина Франклина. Тем временем Красные Мокасины решил подождать снаружи.

Возможно, он вышел из дворца еще и потому, что предчувствовал атаку своих противников, которую на физическом уровне он пока никак не ощущал. И вдруг его словно тяжелой дубиной ударили по ногам, он свалился как подкошенный, дернулся, чтобы выхватить пистолет или боевой топор, но понял, что он оставил их при входе в диван да так и не забрал. Не обращая внимания на боль, он лягнул ногой пустоту и, к собственному удовлетворению, кого-то задел, неизвестный ахнул. В следующее мгновение три острия впились в его шею, грудь, живот.

– Не двигайся, – прошипел кто-то, плохо выговаривая английские слова. – Молчи, иначе смерть.

Ему грубо заломили назад руки и связали, на глаза надели повязку. Но он все же успел рассмотреть четверых в черных шляпах и каких-то безобразных масках.

– Avant'! Prest! – сказал человек в шляпе голосом, похожим на крик сойки.

Его поставили на ноги.

– Иди, – сказали ему снова по-английски.

Красные Мокасины попробовал идти, но его, подхватив под локти, поволокли так, что он едва успевал переставлять ноги. Вскоре его затолкали в лодку. Она раскачивалась, и он ощутил каждой клеточкой тела, какая тонкая грань отделяет его от бездны под ним. Сквозь повязку на глазах он уловил смутное движение тени, напряг свое внутреннее зрение и – как раз вовремя – увидел, как оно исчезло, промелькнув призрачным видением.

– Трус! – закричал он вдогонку беззвучно расхохотавшейся тени. – Трус, вернись, попробуй потягаться со мной!

Ему никто не ответил.

Расстроенный, он погрузился в водоворот звуков, закрутившихся вокруг него: хор сотни голосов, жалобное мяуканье кота, воркование голубей, скрежет металла, и откуда-то издалека доносились звуки неизвестного ему музыкального инструмента и пение.

Наконец лодка остановилась.

– Слушай меня внимательно, – услышал он голос. – Сейчас тебя обвяжут веревкой и опустят в воду. Задержи дыхание и не барахтайся. Если будешь делать так, как я тебе говорю, возможно, останешься в живых, если нет, то умрешь. Ты понял меня?

От таких слов у Красных Мокасин во рту пересохло.

– Я не умею плавать, – сказал он.

– Именно для этого и нужна веревка, – хмыкнули в ответ. – Я уже сказал, слушайся меня, или тебе – смерть.

Красные Мокасины кивнул, поднялся и пнул пространство, откуда доносился голос. Он задел кого-то и тут же получил за это: вначале кто-то рассмеялся, а затем его ударили по лицу. Он чуть не свалился за борт, но его вовремя поймали. От удара повязка, что закрывала ему глаза, сползла немного, и образовалась маленькая щелка, сквозь которую он смог рассмотреть лицо своего захватчика, темный канал между стенами домов и развевающийся в воздухе штандарт с изображением пчелы. Тут же чьи-то грубые руки больно затянули на глазах повязку, и мир исчез.

– Да ты с норовом, – послышался голос, вновь лишившись человеческого облика. Но Красные Мокасины знал теперь, что этот голос принадлежит человеку с узким треугольным лицом, орлиным носом и спутанными темно-каштановыми волосами. – Ты мог бы быть достойным уважения венецианцем. Но я советую тебе больше свой норов не показывать.

Красные Мокасины старался унять охватившую его панику, пока его обвязывали веревкой.

– Ну а теперь вдохни поглубже.

Он вдохнул полной грудью, и его столкнули в воду. Вода была холодной, очень холодной, и леденящий ужас волной прокатился по всему его телу и вызвал в нем почти взрыв сладострастия. Он попытался войти в состояние транса, которое сделало его бесчувственным и позволило взять в руки раскаленное железо, но сейчас ситуация была совершенно иной, он даже в мыслях никогда не готовился столкнуться с подобным. Он попытался представить себя охотящимся на оленя в залитых солнцем прериях, у скалистых гор. Но картины появлялись в его мозгу короткими вспышками и тут же исчезали, он не успевал за них зацепиться и ощутить покой. Его легкие, сдавленные паникой, совершали судорожные, бесполезные сокращения. Наконец ему удалось сосредоточиться на одной картинке и немного успокоиться, и он уже более хладнокровно продолжал погружаться в глубины черных вод. Картинка, которая удерживала его в этом состоянии душевного равновесия, была вовсе не пасторальная, не залитый солнечным светом пейзаж, а удивленное лицо его захватчика, рассеченное надвое боевым топором.

Он всплыл, как рыба, хватая ртом воздух, его подхватили под мышки, вытащили из воды и повели. В нос ударила вонь застоявшейся воды, но по тому, что не чувствовалось ни малейшего колебания воздуха и по запаху, который может источать влажный камень, индеец понял, что находится в каком-то замкнутом пространстве. Он начал считать шаги, на пятнадцатом его насильно усадили. Связывающие его веревки разрезали, но в следующую же секунду руки сковал холод кандалов. Повязка на глазах осталась.

Ему что-то сказали повелительным тоном на незнакомом языке, затем он услышал звук удаляющихся шагов. Он не мог понять, сколько похитителей удалились, но был уверен, что по крайней мере один остался его охранять. Красные Мокасины все же подергал руками, проверяя сковавшую его цепь на прочность. Цепь была крепкой. Можно будет попробовать сбежать, призвав на помощь дитя Тени, но вначале все нужно хорошенько обдумать.