Грегори Киз - Империя хаоса. Тени Бога

Франклин тряхнул головой, отгоняя человеконенавистнические мысли. Война, которую они ведут, справедливая, единственно справедливая война. Наивно было бы думать, что ее можно выиграть, не запятнав души.

— Мсье Вольтер, не желаете ли вы стать моим придворным поэтом?

Вольтер криво усмехнулся, это у него всегда хорошо получалось.

— В последний раз, когда я сочинил поэму о вашем дворе, меня наградили Бастилией.

— Это был двор моего отца, не мой. И я уже не тот человек, не тот король, каким был в исконном Париже.

— Я подумаю над вашим предложением, — милостиво согласился Вольтер. — Хотя на данный момент все мое время поглощено иными обязанностями. — При этих словах он посмотрел прямо в лицо Франклину, после чего опустил взгляд. — Я тоже не тот, что был в Париже. Боюсь, все мое поэтическое вдохновение иссякло.

Оглторп кашлянул:

— Я слышал, сэр, вы были в Лондоне, когда случилась та ужасная трагедия. И вы остались там, чтобы предупредить двор об опасности. Если все так, то вы настоящий герой.

— Герой? — Вольтер стрельнул в него взглядом. — Что я должен был делать? Я не знаю. Все, что я делал, было неправильно.

— Расскажите нам, пожалуйста. Наверное, это последний вечер, когда мы собрались вместе и можем поделиться историями. Расскажите нам свою.

Вольтер очень долго молчал, наконец, вздохнул:

— Мы не могли заставить двор выслушать нас, за одну только попытку мы рисковали быть арестованными. Господин Гиз, ученик Исаака Ньютона и мой компаньон, придумал отчаянный план. Мы знали, что комета направляется на Лондон с помощью определенного вида аттрактора, прибора, имеющего сродство с этим чудовищным космическим объектом. И он думал, если мы найдем этот аттрактор, то сможем вернуть комету назад.

— Вернуть назад? — Франклин будто со стороны услышал собственный голос. — Ты хотел сказать, отправить назад на небо? Но до падения кометы оставались считанные дни, даже часы. Это была невыполнимая задача.

— Мы не рассчитывали развернуть ее в обратном направлении, — сказал Вольтер. — Немного изменить траекторию для того, чтобы она упала не на землю, а, например, в море. — Он сложил руки как для молитвы. — Иного плана мы придумать не могли.

— Но вы не нашли аттрактор.

— Нет, мы его нашли. В распоряжении господина Гиза была прекрасно оснащенная лаборатория Ньютона, и он создал детектор, с помощью которого мы и нашли прибор. Но его окружал такой плотный кордон французских агентов, что нас тут же арестовали, заковали в кандалы и на галере отправили на Барбадос.

— На Барбадос?

— Естественно, мы туда не попали. От падения кометы на море образовались большие волны. Мир погрузился во мрак, шторм не прекращался. Вода начала заливать трюм, и один добросердечный тюремщик освободил тех, кого мог. Я был в их числе, но, пока мы искали господина Гиза, галера развалилась на части. Я успел схватить его за руку и чувствовал, как он идет ко дну. У меня были ключи тюремщика, но я не мог найти замок на его кандалах. И вдруг меня охватил страх; спасая себя, я бросил его, уцепился за какой-то обломок галеры и, полумертвый, был выброшен на нормандский берег. — Он покачал головой. — Я не герой, а подлый трус.

— Вы выжили, чтобы принять участие в новой войне, — тихо сказал Оглторп.

— Вы бы так никогда не поступили. Вы бы с ним ушли на самое дно, до последнего вздоха боролись бы за его жизнь. Я не смог.

Франклин бросил в костер сухую веточку.

— Я знал Гиза. Он бы не принял твоей бессмысленной жертвы. Ни один человек не может сказать, что он сделал бы в той или иной ситуации. То, что человек думает о себе, и то, что он делает, — разные вещи.

— Хорошо сказано, — подхватил Оглторп.

Вольтер посмотрел на Франклина, на этот раз их взгляды встретились. И на этот раз противостояние уступило место сочувствию. Вольтер кивнул:

— А помнишь, твой наставник Лейбниц то и дело повторял…

— Это лучший из миров, — подхватил Франклин, — и все, что в нем ни происходит, — к лучшему.

Это всех развеселило, и даже Вольтер улыбнулся.

— Однажды я имел горький опыт — восстал против подобной философии, — сказал он. — Эта философия хорошо подходит людям богатым и привилегированным и совсем не подходит тем, чья жизнь — ежедневные страдания. И все же временами я соглашался с ней. Если ситуацию по объективным причинам нельзя улучшить, то зачем попусту сожалеть об этом или надеяться на счастливый исход в отдаленном будущем?

— Теперь я вижу, что в душе вы остались поэтом, — заметил король Филипп.

Вольтер промолчал. Он смотрел в костер, словно его пламя пожирало этот самый счастливый исход в отдаленном будущем.

— Ну что ж, джентльмены, — сказал Оглторп, — хочу пожелать всем спокойной ночи. Надо немного поспать и выходить на позицию. Я попросил разрешения у короля Филиппа и губернатора Нейрна командовать северным фронтом, и они любезно согласились. Так что завтра утром противник увидит поднятое нами знамя Марса.

— Спокойной ночи, мсье, — сказал король, — и Бог в помощь. Вы наш рыцарь удачи.

К рассвету отряд Оглторпа был на самом северном редуте. Маркграфа поразила невероятная тишина перед таким тяжелым сражением, которую нарушала лишь редкая перестрелка, устроенная индейцами, недисциплинированными и горячими, как и его собственные бойцы. Но эта тишина не могла длиться долго.

Башни станут первой целью противника: пока они стоят, русские не смогут ввести в бой воздушные корабли. А башни — крепкие орешки, они окружены магическими эгидами, в результате чего по периметру образуется пространство с воздухом, непригодным для человеческих легких, кроме того, они оснащены depneumifier .

К сожалению, как пояснила госпожа Карева, все это непременно привлечет внимание русских магов.

— Сэр, позвольте вопрос?

Оглторп повернулся к Парментеру:

— Позволяю.

— Почему бы нам не рассредоточиться по всему редуту, если наша задача — удержать его?

Оглторп криво усмехнулся:

— Я не люблю по-барсучьи сидеть в норе, даже если она очень уютная. Башня для противника, что бельмо на глазу, и я не собираюсь.

В этот момент, словно в подтверждение его слов, разорвался артиллерийский снаряд. И хотя он упал за четверть мили от них, они услышали его пронзительный вой и сотрясший воздух взрыв. Огромная сосна, возраста никак не менее пятисот лет, закачалась и почти мгновенно обуглилась, но не воспламенилась, так как находилась в зоне с пониженным содержанием кислорода.

Рядом с первым упал второй снаряд и выпустил вязкую огненную струю, которая тут же погасла.

Снаряды полетели один за другим, заполнив воздух непрерывным воем и грохотом, — казалось, Божий гнев низвергся на землю. И очень скоро в густом лесу образовалась широкая просека, ведущая прямо к невидимому под эгидой редуту.