Владимир Балашов - Ликабет Книга 1

— Марк говорит — у старшего центуриона странная латынь. Он изучал латынь в колледже при бенедиктинском монастыре. Их латынь была другая. Мертвый язык для псалмов. Старший центурион говорит так, будто язык живой. Иногда Марк его понимает, иногда не понимает совсем. Он хотел бы научиться такой латыни — переводил слова итальянца его приятель, которого звали Марк Клит.

Да уж, я бы тоже хотел знать, откуда у него такая латынь, думал Валерий. Хотя как раз ему об этом было известно куда больше, чем другим.

— Да, старший центурион интересный дедушка, вроде седой, а скачет не уследишь и тему похоже знает — сказал Приск, видимо вспоминая, сегодняшнюю тренировку — если честно, то бывают моменты, я начинаю чувствовать, будто и вправду в римский лагерь угодил.

— Клит, спроси Марка, как ему здесь? — попросил у Марка Клита, Валерий.

Они о чем‑то недолго болтали по–итальянски.

— Говорит, что очень интересно. Приехал на отдых, а здесь такое. Вчера думал, не выдержит, уедет. Сегодня нормальный день. Он останется, потом приедет домой и расскажет — не поверят. Кухня только ему не очень нравится. Хотя, вообще, он ничего против не имеет — старательно перевел Клит.

Валерий что‑то прикинул, и ему захотелось расхохотаться.

— Клит, он, наверное, с самолета сюда угодил, ничего другого не видел. Может, думает, что это поросячье варево обычная пища русского народа. Спроси его.

Клит спросил. Ответ они услышали не сразу. Тихий неестественный смех мешал ему говорить. Когда Клит немного успокоился, то перевел.

— Марк спрашивает — а что, мы едим еще что‑то другое?

Все, кто был в кубрике, заржали, и легли на лежанки. Когда успокоились, Приск мечтательно подвел итог дня.

— Эх, сейчас бы картошечки жареной, с курочкой, сметаной и огурчиками. Нужно будет, когда все закончится, итальянца в ресторан в Нижнем свозить, пусть посмотрит, чем мы питаемся.

Идею насчет ресторана одобрили, и вообще насчет какого‑нибудь выпускного банкета. А раз так, подумал Буховцев, то видимо, все серьезно решили остаться до конца. Так они проболтали около часа. Чаще других возникал вопрос — кто это организовал, и с какой целью? Однако с подачи Валерия вскоре была принята версия, что сборы организовала одна из сосновоборских киностудий, чтобы иметь под рукой команду для съёмок исторических фильмов. Версия была правдоподобная. Уже третий год подряд снимали фильмы из римской истории, и подготовленных статистов приходилось собирать едва ли не по всей стране.

Нолин был прав, через неделю им стало легче. Впрочем, и на неделе дело пошло уже куда веселее. Тяжелые щиты и мечи стали не такими тяжелыми, а тренировки они спокойно выдерживали до конца, хотя старший центурион и добавил им лишний час. Гай Пиний назначил принципалов — младших командиров в контуберниях. В их контубернии им стал Валерий. Никто не возражал. За это время они обросли еще кое — каким имуществом. Всем выдали плоские, короткие кинжалы, которые можно было использовать в качестве ножа, и кожаные фляги. Теперь во время тренировок они уже не так страдали от жажды. Еда стала разнообразней. К каше из молотой пшеницы прибавились бобы и горох, а к мясу рыба и курятина. Порции были по- прежнему приличные. Однако самое главное было в том, что их странному, но более менее устоявшемуся быту, прибавилось ощущение целесообразности. Они увидели, что упражнения, которые они выполняют под руководством Нолина, действительно приносят пользу. То, что они делали, постепенно превращалось в боевой навык, и этот навык с каждым повторением, с каждой пролитой каплей пота вбивался в их мышцы, в их тело, и это было приятное чувство. Оно искупало усталость от ежедневных, утомительных трудов. Их движения становились все более уверенными и твердыми, и концу недели они уже действовали строем. Кроме всего прочего Валерий понял, что Нолин имел под словом «рыхловатый». Его мышцы и так из‑за ежедневных зарядок и тренировок находящиеся в приличном состоянии, стали превращаться в жилы. Те же изменения происходили и с другими. Ребята крепчали. Даже Марк Павел уже не был толстячком. Под слоем жира стали проступать вполне приличные мышцы.

Через неделю им выдали вооружение. Шлемы называемые по–латыни «кассус», щиты–скутумы, мечи–гладиусы и метательные копья–пилумы. Ребята к этому времени уже освоились с римской одеждой и не выглядели как толпа одетых, во что ни попадя, бомжей, и новое вооружение выглядело на них вполне прилично. Кольчуги с наплечниками без рукавов, кожаные куртки без рукавов, с прикрепленной спереди рельефной металлической пластиной, имитирующей мускулатуру тела, и немного пластинчатых доспехов, которые как знал Буховцев, назывались «лорика сегментата». Выдавали их, подбирая по размеру. Нолин рассказал Валерию, что большинство доспехов были реквизитом сосновоборских киностудий, часть заказали работающим с этими киностудиями, кузнецам. Почти пятьсот комплектов вполне приличного римского вооружения. «Почти как настоящее» — так определил его Нолин. Настоящее, объяснил он, прочнее и тяжелее, но для этих ребят и такое сойдет. По крайней мере, не гальваника и не жесть. Мечи были примерно одинаковые, а вот шлемы и щиты разнообразные. Щиты цилиндрические и овальные, шлемы же вообше один на другой не походили. Валерий взял свои щит и меч, привезенные из Кленовки. Из доспехов ему досталаиь кольчуга и шлем, похожий чем‑то на древнерусский только пониже, с наланитниками и небольшим козырьком сзади. Они стояли в строю, одетые в полный доспех, при мечах и кинжалах, с пилумами в руках, и Буховцеву тоже начинало казаться, что он действительно угодил в лагерь римского легиона. Ощущения человека носящего на себе лишних килограммов десять железа были непривычными, хотя как он понял не для всех. Прииск, например, увлекающийся рыцарским фехтованием, чувствовал себя вполне уверенно.

Нолин собрал всех для принятия присяги. Центурионы держали в руках знаки центурий — сигнумы, шесты с металлической оковкой, крюком для ношения на плече и знаком центурии на верху. Все сигнумы были без изысков, одинаковые, как братья близнецы. Каждый венчала открытая ладонь. Нолин что‑то говорил о знаке достоинства для каждого легионера, присяге. В конце все сказали «иурамус» и разошлись по казармам.

С этого момента у них появились знаменосцы–сигниферы и тренировки пошли в доспехах. Настоящие щиты и мечи весили меньше учебных, но тяжесть кольчуги и шлема делала занятия только тяжелее. Однако они привыкали быстро. Тренировки, вначале сокращенные во времени, вскоре восстановились в полной мере, стали тяжелее и, пожалуй, интереснее. Действовали они теперь по большей части в строю, хотя Нолин и проводил занятия по фехтованию. Однажды Приск высказался по поводу того, что в схватке один на один подготовленный рыцарь из их группы сделает любого. Старший центурион пожал плечами