Алексей Волков - «Царство свободы» на крови. «Кончилось ваше время!»

— Кто тут мечтает о новых территориях? — Дверь распахнулась, явив взору собравшихся Терткова. Комиссар был молод, идеен, и его голубые глаза взирали на происходящее холодно и надменно. — Правящий блок ясно сказал: никаких войн не предвидится! У нас со всеми мир.

— А поменяется президент? — Чижевский не стал уточнять — заявленное с ораторских трибун вовсе не означает, что и у остальных так же мир с нами. — Помнится, один из кандидатов упорно призывает к распространению революции на все страны.

— Вот выберут — тогда и будем думать, — чуть сморщился комиссар.

Сам он принадлежал к иной партии, чем помянутый кандидат, и уже потому не разделял подобных взглядов на задачи юного государства.

— И вообще, не стыдно начинать праздновать Неделю революции заранее? Так вас до конца не хватит, — с укором добавил Тертков, кивнув на стол. Затем непоследовательно шагнул к шкафу, нашел там стакан и поставил на стол. — Наливайте тогда, что ли.

Новые времена — новые праздники. Преследование религии позволило учредить Неделю революции прямо посреди Великого поста. Не празднуешь — следовательно, скрытый контрреволюционер. И разговор с тобой короткий. Изволь отмечать годовщину Великой бескровной, начиная с восьмого марта по новому стилю, введенному для лучшего вхождения в единый демократический мир специальным Декретом еще лет десять назад. По старому же — с двадцать третьего февраля. И каждый день имеет собственное название — первый, например — Зачин, или День Бастующих Работниц. И так — до дня Свободы пятнадцатого по новому и второго по старому стилю. День отречения императора от престола.

— Мы и не празднуем. Просто сидим, отдыхаем, — отозвался Степанкин.

Конфликтовать с комиссаром ему не хотелось, хотя политику он, по примеру остальных офицеров, не жаловал. Нудное и муторное дело — запоминать всякие высказывания, даты, где — обличать, где — хвалить. И зачем? Жить надо проще, а забивать голову всякой ерундой — тем пусть лошади занимаются. У них головы большие, все вместят.

— Отдыхаете. А мне за вас потом целую неделю отдуваться. Нет чтобы помочь.

— Можно устроить строевой смотр в честь праздника, — невинно предложил Чижевский. — Красиво будет.

— Ты свои старорежимные замашки брось! Революционные парады проводятся только в больших городах. Эх, — Тертков взялся за стакан. — Давайте выпьем за то, чтобы всем нам хоть раз встретить праздник в столице!

Тост был хорошим. Главный недостаток воинской службы — судьба вечно забрасывает не в одну дыру, так в другую. Понятно, кто-то должен нести службу в самых захудалых местах, но ведь хочется, весьма хочется, оказаться в Москве. Там хоть есть чем заняться в свободное время. Да и уровень жизни не тот.

— Ничего, не век же нас тут держать будут, — прожевывая, пробормотал Степанкин.

Ему в чем-то было легче. Когда почитай вся недолгая жизнь прошла где-то на задворках, то кажется, повсюду так и должно быть.

С другой стороны, много ли смысла держать роты разбросанными на огромном пространстве? В случае войны небольшими силами ничего не сделаешь, и даже в мирное время хромает качество подготовки. Ротные учения не заменят батальонных и бригадных. Ни тебе артиллерии, ни кавалерии. Две лошади — командира и комиссара, пулеметная двуколка да пара хозяйственных повозок. Попробуй изобрази с ними атаку конницы!

— Надо будет до лагеря хоть в отпуск вырваться, — произнес Чижевский в такт раздумьям.

Ему вдруг очень захотелось оказаться в кругу семьи. Вроде и не холост, и не сказать, что женат.

Только на кого оставить роту? Помощники молоды, даже Мельчугов пока не справится. Одна надежда — штаб войдет в положение и выделит кого-то на положенный месяц.

— Отпуск — хорошо, — согласился комиссар. — Да ты бы не маялся, позвал супругу сюда.

Хотел добавить что-то похабное, но посмотрел на ротного, и желание отпало. А ну как не поймет дружеской, в общем-то, шутки! А все голубая кровь, старорежимные взгляды. Со Степанкиным намного проще.

— Чуть не забыл, — хлопнул себя по лбу Тертков. — Городской Совет собирается устроить праздничный вечер в День Освобождения. Мы все тоже приглашены. В программе — торжественные выступления, любительский концерт революционных талантов и ужин. Надо будет их тоже пригласить к нам. Хотя бы в День Революционной Армии. С речами проблем нет, несколько номеров солдаты тоже организуют, там, песни какие-нибудь, пляски, остается решить проблему с торжественным обедом. Не щами же с кашей гостей угощать!

— И женщин обязательно пригласить. Устроить танцы, — мечтательно дополнил Степанкин.

— Да ладно тебе с танцами! — отмахнулся комиссар. — Лучше скажи, где продукты взять?

— На базаре, где ж еще?

— Кстати, довожу до вашего сведения — ротные суммы расписаны впритык. Все дорожает, а казна отпускает средства на пищевое довольствие по старым расценкам, — напомнил ротный. — Положение — хоть рационы уменьшай. Или постные дни вводи. Предупредили, чтобы в этом месяце ни на какие прибавки не рассчитывали. Пересмотр будет после праздников. Следовательно, вступит в силу только с апреля.

— А праздничные? — вскинулся комиссар.

— Праздничные придется включить в общие расходы. Иначе до конца месяца не доживем, — Чижевский покосился на пустой стакан.

Нет, выпивали на свои, пусть денежное довольствие офицера даже по сравнению с царскими бедными временами выглядело вообще неприглядно. Мягко говоря — символически. И то, если удавалось получить его в срок. Но капитан с самого начала поставил службу твердо — никакого залезания в солдатский карман. Благо был поддержан в том и понимающим дух Мельчуговым, и упирающим на идейность комиссаром.

Довольно скудное солдатское довольствие раз в году, на Неделю Революции, становилось богаче. Дабы защитники свободы почувствовали праздник, привыкли к этим дням как к самым светлым в году. Вот и подкреплялись лекции и беседы накрытым столом, на котором находилось место даже водке — по чарке на человека. Зато — на протяжении целых семи дней. Другое дело — наверху не следили за ростом цен, и намеченные мероприятия оказывались под угрозой срыва.

— А если… — начал было Тертков и замолчал.

Он не ставил под сомнение слова ротного. Пусть капитан — белая кость, бывший слуга царю, и приходится следить за ним, однако в подобных делах следует признать его безупречным. Было бы — еще свое бы доложил, но не значится за ним никакого недвижимого имущества. Говорит, и не было давно. Странно, а Терткову казалось — все офицеры раньше были богаты.

Эх, завелась где-то на верхах откровенная контра, раз не дают толком справить великую дату!

— Что? — спросил Чижевский.