Константин Калбазов - Бульдог. Экзамен на зрелость

Будь перед ними какая европейская армия, и вполне возможно, что они уже палили бы в русских скорыми залпами. Скорострельная, неприцельная залповая стрельба на сегодняшний день является основой тактики боя. Но янычары иные. Они вообще не приемлют залповую стрельбу. Приблизившись на дистанцию уверенного выстрела, они всегда стреляют прицельно, и никак иначе. После выстрелов сразу же следует атака. Никаких длительных обменов залпами, пока не будут израсходованы последние патроны. Их тактика воспринимала огнестрельное оружие только как вспомогательное. Основной упор делался именно на холодное оружие и рукопашную.

– Вторая шеренга к бою!

Все, Евсею здесь больше делать нечего. Разве только бросить быстрый взгляд в сторону турок. Ага. Неплохо тем досталось. Неприцельная залповая стрельба – это не про русскую армию. Их фузеи и прицелами снабжены, и пуля новая позволяет вести довольно точный огонь, и тренировок проведено достаточно.

Теперь забежать в интервал между колоннами, уже по пути выдергивая патрон из сумки на правом боку. Остановиться за последней шеренгой, оторвать бумажный кончик. Насыпать на полку. Слышится залп. Сделать шаг. Теперь порох в ствол. Мимо пробегает солдат из отстрелявшейся шеренги. Снова оторвать бумагу, высвобождая пулю с прикрепленным к ней войлочным пыжом. Залп. Шаг вперед. Грохот орудий, уже успевших перезарядиться и выстрелить. Пробежавший мимо драгун. Пуля уже вдавлена в ствол. Выдернуть шомпол, наставить на пулю и с силой надавить на него, прогоняя в казенную часть. Залп. Драгун перед Евсеем поднимается с колена, смотрит в сторону турок, которые уже чуть не бегут, стараясь сохранять некое подобие строя. Затем оборачивается и бежит назад, оставляя Громова в первой шеренге. Он уже почти закончил заряжать.

Рядом грохочет пушка. Несмотря на облако дыма, видно, как смертоносная картечь врезается в массу наступающей пехоты. Катина совсем не та же самая, что еще недавно. Теперь картечь несется более плотным роем и буквально прорубает просеки, опрокидывая несчастных на землю, а порой разрывая на части.

– Эскадрон, к беглой пальбе шеренгами гото-овьсь!

Это значит, что спешить пока не следует. До турок меньше сотни шагов. Драгуны спешно заряжают свое оружие. Третья и четвертая шеренги получили приказ заряжать картечь, дальнобойную пулю им просто не успеть. Что же, будут компенсировать точность плотностью огня.

Вот турки останавливаются, чтобы дать залп. Берут прицел. И в этот момент рявкает пушка. Ох и наловчились пушкари палить. Никакая пехота за ними не угонится. Четыре выстрела в минуту, не меньше, а может, даже и больше.

– Эскадро-он! Целься-а! Первая шеренга!

Со стороны турок уже слышатся разрозненные выстрелы. Евсей слышит, как одна из пуль пролетает мимо. Вторая бьет соседа в грудь, и тот падает, непроизвольно нажав на спуск своей фузеи, отправляя пулю в неизвестность. Ну же!

– Пали!

Наконец-то. Евсей жмет на спуск и, несмотря на висящий между противниками дым, с удовлетворением отмечает, что его выстрел достиг-таки цели. Дюжий янычар в белой шапочке и красном кафтане переломился в поясе и сунулся головой в траву.

Потом еще три залпа последующих шеренг. Сквозь дым практически ничего не видно. Турки едва угадываются темной, поредевшей полосой. Вот янычары как-то разом качнулись и побежали в сторону русских.

Рядом слышится команда Пригожина, вызывающего к орудиям передки. Все правильно, им сейчас тут делать нечего, теперь дело за пехотой. А пушкари пусть в сторонке постоят. Они сегодня потрудились на славу. Так хорошо, что Евсей никогда ничего подобного и не видел.

– Батальо-он! В штыковую марш! Бей янычар, братцы!!!

– Ура-а-а!!!!

– Полторы тысячи убитых, из них в пеших рядах лишь три сотни. И это не считая тысячи раненых, из которых дай бог если треть вернется в строй. Александр Иванович, как такое могло получиться?

– Государь, турок было почти столько же, сколько и нас. Мы их наголову разбили. Более пяти тысяч из них полегли. Захвачены орудия, припасы и обоз. Одних пленных три тысячи, разбежавшихся и сейчас казачки разыскивают.

Все обстояло именно так, как и докладывал Румянцев. Разве только стоит отметить, что из разбежавшихся турок мало кто сможет уйти от рыщущих по просторам Дикого поля волков в казачьем обличье. Два рубля премии за каждого здорового пленного придают в этом деле определенный азарт.

Вот только Петр вводил новую тактику и делал огромные траты на обновление вооружения не для того, чтобы нести столь большие потери. Да что там, они не соответствовали даже тем, что имели место в прежние времена.

– К чему было принимать конный бой, в коем наши драгуны изначально слабее? Пусть даже ты добился двукратного превосходства. Если бы не ваши удачные залпы, прежде чем вы сошлись, и если бы не обработка пушками, хотя и слабая, я вообще не представляю, что бы там было.

– Турки были бы биты, государь, – уверенно заявил Румянцев.

– Верю. Верю, Александр Иванович. А скольких бы ты еще положил? Ну, чего молчишь? Россия большая, бабы еще нарожают? А где взять казне денег, чтобы научить их? Да и учить когда прикажешь? Воевать двадцать один год? Так, что ли? А как быть с тем, что каждый рекрут это минус ревизская душа и убыток казне?

– Государь…

– Молча-ать!!!

Все присутствующие в императорском шатре вздрогнули от неожиданности. До этого момента Петр, конечно, не лучился доброжелательностью и все время шипел как змея. Но когда он закричал… Можно было ожидать, что он даст петуха. Можно было ожидать истеричного крика. Все это вполне подходило бы по сути высокому и нескладному молодому человеку.

А вот чего от него никто не ожидал, так это звериного рыка. Ну, может, и не звериного, но весьма страшного. Скорее всего это происходило оттого, что сейчас в облике разгневанного юноши легко угадывался другой, Петра Великого. Кое-кто даже воочию узрел плаху.

– Как командующий, ты должен был обезопасить свои части в самом уязвимом месте. Наибольшую опасность для тебя представляла турецкая конница. Вот и нужно было сосредоточить против нее все тридцать шесть орудий. Благо все артиллеристы с должной выучкой, а на батареях грамотные офицеры. Судя по всему, казаки были где-то неподалеку, раз уж так активно включились в дело отлова разбегающихся турок. Что было сделано, чтобы снестись с ними? И ты не улыбайся, атаман. – Петр резко обернулся, вперив гневный взгляд в кошевого атамана Григория Федорова.

Высок, крепок, под красной рубахой угадывается бугрящееся мышцами сильное тело. Изукрашенные сапоги, в которые заправлены просторные шаровары. Наверняка они скрывают кривые ноги, иначе и быть не может, если человек большую часть времени проводит в седле.