Борис Царегородцев - Комфлота Бахирев

На корабль обрушивались гигантские массы воды. Вода проникла и в боевую рубку, и все, кто там находился, приняли водные процедуры. Дальномеры были залиты водой и теперь не могли точно определить расстояние до «Гебена». Бурковскому пришлось несколько залпов сделать наугад, пока не обтерли и не обсушили стекла. А «Гебен» в это время положил еще один залп у борта броненосца. Корпус корабля испытывал столь сильные сотрясения, что людям в носовых отделениях «Пантелеймона» показалось, что снаряд попал в борт, но не пробил броню. После столь мощного гидродинамического удара в некоторых отсеках корабля повылетали несколько заклепок внутреннего борта, кое-где возникла небольшая течь, вскоре ликвидированная при помощи деревянных пробок.

– Георгий Константинович, – Молас позвал своего старшего офицера, – спуститесь вниз, проверьте, все ли у нас там в порядке. А то такое ощущение, что в нас попала по крайней мере пара снарядов.

После этого боя командиру броненосца доложили, что от близких разрывов неприятельских снарядов борта и надстройки броненосца сильно посечены осколками, но пробитий очень мало. На палубе и спардеке было найдено около сорока осколков, которые повредили надстройки, шлюпки и настил верхней палубы.

– Лейтенант! Что у нас случилось с прицелом? Отсюда видно, что у нас недолеты.

– Ваше превосходительство, дальномеры залило водой, мы временно не можем брать дальность до противника, – оправдывался Харин.

– Быстрей устраняйте неполадки, а то негоже нам впустую снаряды кидать.

Броненосцы удалялись все дальше от турецкого побережья. Каськов, понимая, что немец его уводит, решил, что пора начинать постепенно склоняться к Зонгулдаку.

– Пять градусов вправо, – приказал Каськов. – Эммануил Сальвадорович, каждые две минуты делаете поворот на пять градусов вправо. Мы возвращаемся к Зонгулдаку.

Молас понимающе посмотрел на адмирала. Адмирал все правильно рассчитал: если они еще отойдут миль на пять-шесть, то впоследствии могут не успеть вернуться назад, начни «Гебен» прорыв к порту, подумал командир броненосца.

– Если противник захочет идти за нами, милости просим, – продолжал дальше адмирал, – но вот нам отходить далеко от порта нельзя.

– Есть попадание! – закричал лейтенант Харин.

Все находящиеся в боевой рубке прильнули к амбразурам и увидели, как на «Гебене», идущем в восьми милях параллельно русскому отряду, между труб вздымался дым от возгорания. Все же они его достали.

Вообще поход начался очень приятно – небольшое волнение на море и отличная видимость. Почти все время эскадра шла девятнадцатиузловым ходом, а это было зрелищно. Все же две оперативные группы в полном составе шли курсом на юг. Вот во время такого похода, когда на море спокойно, а ты стоишь на мостике корабля, который идет полным ходом, невольно и мысли тоже несутся вперед, куда-то далеко-далеко. Кругом серебрится величавая водная ширь. По ней скользят темно-серые силуэты кораблей. Сверху глядит голубое небо с белыми барашками медленно плывущих куда-то облаков и ярким солнцем. Только дым из множества труб портит эту картину. На душе так хорошо, так спокойно при виде всего этого великолепия, даже хочется петь.

Такие ощущения могут быть только в море. До чего же чарующе красиво море! Нельзя не поддаться обаянию этой красоты! А в голове, несмотря на то что стараешься сосредоточить все внимание на далеком горизонте и окружающих кораблях, возникают другие, далекие картины. Картины, дорогие сердцу. Переносишься туда, где теперь царит мирная тишина, где не витают призраки войны и смерти, где все дышит спокойствием и уютом. Домой, к любимой и любящей жене, которая скоро должна родить. И так ясно, так реально представляешь себе эту картину, что невольно оглядываешься вокруг, как бы в поисках ее. Да, в мечтах улетаешь далеко. Но вдруг приходишь в себя, стряхиваешь это наваждение и начинаешь ходить по мостику и, чтобы отвлечься, задаешь ничего не значащий вопрос вахтенному или сигнальщику, и снова смотришь вперед. Теперь тебя поглощает другая мысль: если твой противник в море, не дать ему скрыться в проливе. Перехватить и уничтожить.

Вскоре после того, как отряды разделились, погода стала портиться, небо затянули свинцовые тучи, ветер стал крепчать, потом разразился дождь. Ближе к полуночи погода стала еще хуже, ветер разогнал такую волну, что пришлось уменьшить ход до пятнадцати узлов, чтобы облегчить положение эсминцев, которые на больших ходах зарывались в волну.

Во втором часу ночи, несмотря на шторм и сильное волнение, наша оперативная группа вышла в район перехвата, расположенного в тридцати милях северо-западнее Эрегли. До побережья Турции оставалось пройти каких-то двадцать миль. Здесь я развернул свой отряд в завесу шириной в тридцать пять миль, в надежде, что «Гебен» еще не повернул назад и находится где-то восточнее нас. Вот когда я очень сильно пожалел, что на линкоре нет какого-то простенького допотопного радара. Я буду не я, если в этом мире первый радар не появится лет на пять раньше, чем в том времени, откуда провалилось мое сознание. А сейчас нам в этой темноте без всякого радара надо обнаружить этот проклятый крейсер, если он в этот самый момент будет возвращаться назад.

– Да, не так-то просто будет его обнаружить в этой темноте, когда на море шторм и шквалистый ветер, правда, он уже стихает и, возможно, к утру совсем утихнет. Ваше превосходительство, а если он все же вернулся, пока мы шли сюда? – высказал свои опасения мой флаг-офицер Вердеревский, вглядываясь в черноту штормового моря.

– Дмитрий Николаевич, а я все-таки уверен, что он еще где-то там у Зонгулдака, но вскоре пойдет обратно. Адмирал Эбергард приучил Сушона, что после того, как наш штаб получает сообщение об обнаружении «Гебена», у нас проходит полдня на раскачку, пока флот соизволит выйти в море на его перехват. Вот этим он и пользовался и всегда успевал скрыться. Вот и сейчас я надеюсь на то, что они будут рассчитывать на нашу медлительность. Пока получим сообщение да пока подготовим корабли к выходу, он успеет сбегать до Зонгулдака и проскочить обратно в пролив.

– А как же тогда транспорты? Он что, бросит их нам на растерзание?

– Я точно утверждать не буду, бросит он их или нет. А было хотя бы раз такое, чтобы германские корабли прикрыли собой транспортные суда?