Рава Лориана - Тучи над страной Солнца

Под слугами в Тавантисуйю понималась не только и не столько домашняя прислуга, слугами называли всех тех, кто выполнял те или иные работы, которые в других обществах выполнялись неквалифицированными наёмными работниками. В государстве инков, разумеется, частного найма не существовало, как не было и парий, лишённых всего, и потому вынужденных идти в подёнщики. Слуг по работам распределяло государство, следя впрочем, за тем, чтобы объём работ был работникам по силам, слабосильных не ставили ворочать камни.

Сам по себе труд в Тавантисуйю был одновременно и правом, и обязанностью. (С точки зрения европейца право и обязанность кажутся чем-то противоположным, второе воспринимается в лучшем случае как плата за первое, но для тавантисуйцев это были скорее две стороны одной медали). В стране не было и не могло быть нищих и бродяг. Каждый человек был с рождения прикреплён к своему айлью, из которого он не мог уйти в никуда. Разумеется, это не значит, что жители были прикованы к своим айлью как крепостные, и не могли покинуть его ни при каких обстоятельствах, как это рисовали в своих воспоминаниях некоторые конкистадоры. Во-первых, все здоровые юноши должны отслужить пять лет в армии, а во-вторых Тавантисуйю не было застывшим и закостеневшим обществом, там строились новые города и заселялись полупустынные окраины, а значит, нужны были люди, чтобы их заселять. Если человек по каким-то причинам не мог ужиться в своём айлью, он мог решиться на переселение, естественно, уведомив местные власти о своём намерении. Война также изрядно перемешала население, так что после двух войн с европейцами родственники нередко оказывались в разных частях страны, и нередко, потом найдя друг друга желали воссоединиться, и это тоже была вполне себе причина для переезда.

Ещё до прихода белых завоевателей ремесло в городах, не ведавших денег и рынка, было организовано по типу производственных мануфактур, продукты которых потом распределялись среди населения. Разумеется, и при Манко эта ситуация сохранилась, с той лишь разницей, что теперь у государства возросла потребность в оружии, и не в примитивном, а в ружьях и шпагах, старых городов не хватало, и для оружейных заводов нужны были новые. Такие города-заводы были запретны для тех, кто в них не жил, и покинуть такой город было несколько сложнее, чем обычный, ведь там не только делали старое оружие, но и разрабатывали новое. Для инков уже не было секретом, что оружие европейцев довольно быстро совершенствуется, а значит, надо и самим его совершенствовать, чтобы не отстать. И усилия мастеров не пропадали втуне -- даже европейцы со скрипом и сквозь зубы признавали: "У язычников теперь ружья получше наших".

Вообще для европейцев Тавантисуйю по прежнему была что кость в горле. Здесь в ней видели угрозу куда более серьёзную, чем в Оттоманской Порте. Хотя Тавантисуйю была слишком удалена от Европы географически и слишком слаба, чтобы отбить у Испании даже маленькую колонию, всё равно у европейцев эта страна после Великой Войны вызывала безотчётный страх, природу которого они и сами не могли бы толком объяснить, а точнее -- объясняли не вполне верно. Тавантисуйю, по их словам, была "языческой тиранией", с которой обязательно рано или поздно должно быть покончено. На самом деле их очень смущало само существование независимого индейского государства, в котором пользуются многими из достижений европейской цивилизации, но власть белых людей не признают. В силу того, что подчинение индейца белому человеку казалось естественным, само существование Тавантисуйю было противоестественным.

Более двадцати лет между Тавантисуйю и Европой не было почти никаких контактов. Европейцы знали о ней лишь по рассказам эмигрантов, бежавших после Великой Войны. Потом отношения всё же слегка разморозились, вновь возобновилась торговля, ко двору Испании порой прибывали дипломатические миссии, но чужестранцам доступ в Тавантисуйю был закрыт. Точнее, для контактов с заграницей был выделен небольшой участок на побережье, находившийся вдали от больших городов, все же другие места были для них по-прежнему недоступны.

Горный Поток в общем-то оправдал надежды своего отца, но его бесплодие подтвердилось, да и случившиеся потом восстания каньяри и война у южных границ тоже прор едила ряды потомков Манко, так что наследником стал сын дочери Манко по имени Асеро. Горный Поток даже заключил брак с его матерью и официально усыновил юношу, чтобы у инков не было сомнений в том, что его можно выбрать наследником. К настоящему моменту правление Асеро длилось уже десять лет и хотя у того опять же не было наследников, вопрос о преемнике пока не поднимался, так как Асеро хоть и достиг зрелых лет, но был ещё полон сил, а наличие у него дочерей позволяло надеяться, что рано или поздно вожделенный наследник всё-таки появится на свет.

Жизнь же страны шла своим чередом. Хотя на окраинах ещё были свежи в памяти прошедшие войны, в центре страны всё было мирно и спокойно, большинству её жителей казалось естественным, что так и будет продолжаться и дальше. До сего момента Заря тоже думала, что их стране непосредственная опасность не угрожает, хотя будучи девушкой образованной, она хорошо знала, что и во времена "Золотого Века" Уайна Капака люди тоже жили спокойно и представить себе не могли, какие беды их ожидают в дальнейшем.

Заря не была наследственной аристократкой. Её дед, отец её матери заслужил звание инки во времена Великой Войны, а потом сначала стал помощником судьи, а через несколько лет уже судьёй. Другой её дед проектировал плотины, и её отец был амаута, то есть "учёный муж".

С самого детства Заря понимала, что она -- плоть от плоти своей своей страны и своего народа, с колыбели ей пели песни о том, как её предки под предводительством Манко спустились из вынужденного изгнания Вилькапампы, как с боем занимали города, разогнали энкомьендеро и коррехидоров, и как наконец закончили свой поход у берегов океана, откуда белые пришельцы и немногие сроднившиеся с ними предатели бежали на кораблях в ужасе. Помнила она и песни о Великой Войне, о тех, кто горел на кострах, но даже смертью своей внушал врагам страх, ибо видя мужество "язычников", христиане не могли не понимать -- такой народ не покорить!

Заря была единственным ребёнком в семье. Видимо, её рождение сделало её мать бесплодной, а ещё жён отец брать не решался, так как её мать была резко против этого. Заря знала с детства, что её отец проявляет интерес к молодым девушкам, и что большинство амаута имеют больше одной жены, а ему не очень хочется быть хуже других, но он знал, что если заведёт вторую жену, то ему придётся расстаться с матерью Зари, а он долго не решался на этот шаг, да и к тому же объекты его симпатий часто менялись, однако разговоры о возможном втором браке отца создавали дома некоторое напряжение.