Артур Прядильщик - Прозрачные воды южных морей

— … и завтра ты берешь расчет.

— Ты чего! Меня же убьют, если я ничего не принесу! Куда я из вашей дыр… замечательной Венесуэлы денусь — языка не знаю, за душой ни гроша!

— Либо тебя убьют те, кто тебя сюда послал, либо тебя убью я. — Такое впечатление, что Роберта вот-вот уснет — настолько у нее был сонный, тихий и слабый голос. — Но они — далеко, а я — близко. Мачете — это такой широкий тяжелый нож. Почти сабля. При вхождении в тело получаются непередаваемые чавкающие звуки. Отсекает руку у взрослого мужчины с одного удара. Но я — простая слабая горничная — с одного раза у меня не получится… так что начну я с пальчиков… потом запястья, потом локтевой сустав… Конечно, не сразу — а то загнешься от болевого шока. Где-то завалялась орухо. Неплохое обезболивающее, кстати.

— Врешь! У тебя в тайничке «Бейлиз» стоит! Алкоголичка!

Роберта едва заметно вздрогнула, рука на загривке сжалась. Но говорила она все так же тихонько и невыразительно:

— Ничего… и орухо сгодится для этих целей. А я в это время, так и быть, буду пить свой «Бейлиз».

— А давай, ты меня отпустишь. И я тебе расскажу, кто и зачем.

— Это я и так узнаю. В любом случае. Пару зубов тебе выковыряю — сама все расскажешь.

— Эй! Не трожь мои зубы! Знаешь, сколько бабок я на них уже потратила! Давай, договоримся!

— Переговоры — это когда все важные и солидные в костюмах и по разные стороны стола? Но я — всего лишь простая слабая горничная семьи Лавлес…

«Переговоры зашли в тупик» — Подумала Мэй, промолчав.

— Ты… совсем не боишься? — поинтересовалась Роберта. — Ты больная?

— Ага. — Кивнула Мэй, но тут же замотала головой. — То есть нет. То есть не боюсь, но — сама ты больная!!!

Честно говоря, для смелости были некоторые основания. И, нет, это была не только ее фирменная легкомысленность (вот, кстати, Шеньхуа эту ее легкомысленность всецело одобряла и поддерживала! Потому что «типа prikolno»!). Дело в том, что за дверью в коридоре стоял сеньор Лавлес. И недавно приобретенное чутье говорило — он тут отдельно от этой Роберты. А такой… такой мужчина просто не допустит, чтобы кто-то обижал маленькую и беззащитную Мэй! Просто обязан не допустить!

Правда, почему-то он не вмешивается… А вдруг он всецело одобряет действия Роберты? Вдруг — это он специально, чтоб потом сказать полиции, что ничего такого не видел и — ни сном, ни духом? Хотя, какая там полиция — у нее гостевая виза кончилась уже неделю назад!

Но вмешаться сеньору Лавлесу все-таки пришлось…

По коридору, цокая нестриженными когтями и делая носом хрюкающие «Чух-чух-чух» не скрываясь (а чего ему, собственно, тут скрываться?), трусил «сеньор Лазло» — чистокровный «англичанин». Вот он остановился в том месте, где стоял сеньор Лавлес и столь же шумно, как до этого «чухал» по коридору, втянул аромат хозяйских носков. Тихое шлепанье — это сеньор Лавлес потрепал бульдога по загривку.

«Сеньор Лазло» благожелательно хрюкнул и зацокал в кабинет — принимать почести от прочих своих подданных — других обитателей имения Лавлес.

— Лазло, фас! — Скомандовала Мэй. — Плохая Роберта! Плохая! Фас! Кус-кусь ее! А я тебе пузико почешу!

Тонна фирменного бульдожьего высокомерия подобно вязкой патоке залила кабинет. С королевским равнодушием пес уронил зад на пол и зевнул, чавкнув огромной пастью, высокомерно рассматривая не поделивших что-то горничных, умильно двигая бровями и косясь на дверь в кабинет.

— Сеньориты, вы свет не хотите включить? — Поняв, что скрываться далее бесполезно, спросил дон Диего, входя в кабинет следом. — Роберта, все эти новые молодежные веяния… Ну, я — человек широких взглядов, но вы бы могли заняться этим в одной из своих комнат. Поставь сеньориту Мэй на пол, пожалуйста. Сеньорита Мэй, вы мне ничего не хотите рассказать?

«Плакала моя сотня тысяч баксов!» — Вздохнула Мэй и, поправив чепчик и оборочки (Тихий голос-шелест Роберты в ушах: «Служанка всегда должна быть образцом чистоплотности и элегантности»), приступила к рассказу. К рассказу о том, как бедную гонконгскую девочку запугали и принудили выкрасть документы у сеньора Лавлеса… и о том, что не в силах противиться мужскому обаянию дона Диего, маленькая девочка Мэй сама, вот завтра, вот сегодня, уже хотела во всем ему признаться…

И — не забыть включить «глаза олененка Бэмби»!

Картина была замечательной. Взять бы фотоаппарат, сделать пару фоток — и какой-нибудь журнал отвалит кучу денег за такую «эротику».

На футоне спала голая Рита, крепко вцепившись, как в длинную большую подушку (есть тут такие — и «для мальчиков», и «для девочек»), в Шеньхуа.

Шеньхуа не спала. И была полностью одета. (Странно, почему меня беспокоит — голышом с Ритой спала Шеньхуа или нет? Какие-то выверты мужского эго?) Видимо, решила не раздеваться… впрочем, нет, три перевязи с метательными ножами и два больших черных кукри аккуратно лежали рядом с футоном в пределах досягаемости рук. Так что можно сказать, что в каком-то смысле Шеньхуа все-таки обнажилась.

Наставница как-то отстраненно смотрела в потолок и отреагировала на наше появление довольно вяло.

— Как типа мороженное?

— С орешками и ванилью — вкусное. А с ягодами и клубникой — отстой. — Отчиталась Йонг. — С шоколадной крошкой — рекомендую.

— Мы с собой принесли пару баночек. — Добавил я. — Будешь?

— Ага.

— Шень, ты зачем приехала? — Задал я главный вопрос.

— Подстраховать.

— Значит, ты была в поместье?

— Типа того.

Удивительно, но шумная и разбитная в остальное время, сейчас Шеньхуа вела себя тихо и — бред! невероятно! — кажется даже прилагала какие-то усилия, чтобы не разбудить спящую Риту!

— И как?

— Сойдет… типа того.

Вот и поговорили. Но получается, никаких претензий по проделанной работе к нам нет. Следовательно, и Рите не попадет. Хотя, если б были претензии, то они высказывались бы к нам. А так — «сойдет… типа того».

— Ей к девяти на работу. — Намекнул я.

— А прогулять — типа никак? — Продолжала удивлять Шеньхуа.

— Это Япония, Шень.

— Тц! Иди, готовь кофе. Типа с мороженным. А я пока… выпутаюсь. Типа того.

Окаджима был несчастлив. По-настоящему.

— Реви! — Огромный негр подтолкнул его к очень красивой девушке с красивыми сильными длинными ногами… и с двумя пистолетами в подмышечных кобурах. — Пошарь на предмет диска, а я дам общие напутствия джентльменам из команды.

Диск! Окаджима мгновенно покрылся холодным потом. Если диск сейчас у него найдут…

Девушка, будто заранее зная, где он спрятал заветный футляр с диском, проигнорировала его набедренный кошелек-сумочку и — раз! — рванула у него на груди рубашку (оторванные пуговицы крупой ссыпались на палубу) — два! — в руке щелкнул и сверкнул лезвием небольшой, в ладонь, нож — три! — шнур на шее натянулся и тут же лопнул. И вот — потайной кошелек уже в руках девушки.