Владимир Тимофеев - Дорога на Сталинград. Экипаж легкого танка

— Дядь Сереж, ну чего мы ждем?

— Двадцать минут, Оля. Двадцать минут. Не все еще собрались.

Девушка морщит брови, поправляет упавшую на лоб прядку.

— Двадцать минут, — повторяет мужчина. — Сама знаешь.

— Да знаю я, товарищ майор. Знаю, — чертыхается Ольга. — А всё из-за этого… урода. Эх, попадись он мне, козлина страшная.

— Ругаться, Оля, нехорошо, — поправляет ее майор. — Лучше проверь, что там у нас по танкистам и летчикам.

— Танкисты есть, а с летным составом… — девушка разводит руками. — С летным составом беда. Ни один не пришел.

— Как это не пришел? — удивляется Бойко. — А это тогда кто? Гляди, какой типаж. Прямо хоть сейчас… э-э, за штурвал.

— Ой, правда.

Метрах в пяти от них, возле кухни, стоит какой-то чернявый парень в летной форме времен второй мировой. Просто стоит и смотрит на девушку. Пронзительным взглядом, не отрываясь. Ольга озадаченно хмурится, пытаясь вспомнить, где же она его видела. Или когда?

Впрочем, не важно. Тряхнув головой, девушка быстро подходит к этому странному парню. Резко останавливаясь прямо перед ним, буквально в шаге, почти вплотную.

— Здравствуйте, товарищ… лейтенант, — говорит Ольга. — Вы впервые у нас?

— Здравствуйте… Ольга, — отвечает летчик.

— Мы знакомы?

Лейтенант кивает. Немного смущенно.

— Почти.

— Почти?.. А, понятно, меня тут многие знают.

— Ну да… где-то так. Вы простите, Оля, я тут просто головой немножко, м-м, ударился, так что…

— Голово-о-ой? А ну-ка, дайте-ка я посмотрю.

— Да нет, спасибо, Оля. Не надо. Там ничего страшного. Пройдет.

— Ну, как хотите. Не надо, так не надо, — Ольга опускает руку, отступая на шаг. — Вас, кстати, как зовут, товарищ лейтенант? А то как-то неудобно совсем. Вы меня знаете, а я…

— Владимир, — мягко произносит лейтенант, глядя девушке прямо в глаза.

— Ну, тогда здравствуйте еще раз, лейтенант Володя, — смеется "младший сержант" Фомина.

— Здравствуйте, младший сержант… Оля, — улыбается в ответ летчик. — Вы, если можно, расскажите мне, кто здесь, что и куда.

— Значит, первый раз на реконструкции? — уточняет девушка. — Ну, тогда пойдемте, я вам по дороге всё объясню…

Ольга без тени смущения подхватывает лейтенанта под руку и ведет его к виднеющейся невдалеке технике. Старинной, времен войны. Летчик не сопротивляется. Он просто идет рядом и слушает. О войне, о Победе, о том, какой замечательный сегодня праздник, о том, как долго к нему готовились в местном клубе исторической реконструкции. О том, как должен проходить игровой бой, "в точности" повторяющий события более чем семидесятилетней давности. И лишь один раз он спотыкается и вздрагивает, услышав знакомое имя:

— Свиридяк? Вы сказали — Свиридяк!? Тарас Свиридяк?

— Ну да, Свиридяк, — удивляется девушка. — А вы что, ничего про это не знаете?

— Ну… так… краем уха.

— Странно. А, впрочем, черт с ним, с поганцем. Пусть им теперь следствие занимается. Жуликом.

— И много украл?

— Лет на десять, — хохочет Ольга. — Общего режима.

Лейтенант слушает, как она смеется. Смотрит и слушает, слушает и смотрит. Не отрывая взгляда. Что ж, теперь он точно знает, ради чего стоит жить. И ради чего умирать. Ради чего сражались на той далекой для всех нынешних и такой близкой лично для него войне. На которой он погиб. И… выжил.

Да, он никого ни о чем не просил, не молил, не требовал. Просто… так вышло. Так получилось. Что он опять здесь. На родной, отвоеванной у фашистов земле. В будущем. В настоящем.

"Будь… счастлива… Леся".

Командир танковой роты старший лейтенант Евгений Винарский с трудом оторвал лицо от "подушки", сооруженной из старого вещмешка, и, разлепив глаза, очумело потряс головой, словно недоумевая, что происходит и как он здесь очутился. Спустя пару ударов сердца, осознав, что это не сон, танкист сел. Опустив голые пятки на каменный пол, привалившись к стене, утирая льющий со лба пот. Приходя в себя. Пытаясь разобраться. Отключившись от реальности почти на минуту.

А когда он, наконец, вышел из ступора…

"Чёрт. Чёрт… Чёрт".

Следующие движения старлей проделал чисто на автомате. Намотал портянки, сунул ноги в истертые сапоги, встал, нацепил ремень с кобурой, оправил комбинезон, поднял и бросил на тумбочку валяющийся на полу танкошлем. И лишь затем внимательно осмотрелся.

Обычная комната. Беленый потолок, высокое окно с гардинами, книжные полки на стенах, сдвинутая в угол разнокалиберная мебель, груда какого-то хлама, сваленная возле комода, массивный стол, разложенное на нем оружие — два ППШ, несколько дисков, гранаты, ЗиП, шашка…

"Шашка? Хм, она же в 42-м пропала. Под Сталинградом".

Сняв с полки одну из книг и быстренько пролистав страницы, танкист с сожалением вернул книгу на место.

"На немецком. Выходит, в Германии я. И опять на войне… М-да".

Хлопнула дверь.

— О! Проснулся, наконец. А то я уже волноваться начал, что все торжества проспишь.

— Макарыч!? Ты!?

— А кто же еще? — пожал плечами Барабаш, проходя к комоду, присаживаясь на корточки и выуживая из кучи тряпья какой-то длинный лоскут. — Тэкс… подходяще. В самый раз для протирки.

— Сима, — хриплым голосом произнес Винарский, разглядывая старшинские погоны на плечах у мехвода. — Ты это… Год нынче какой на дворе?

— Год?.. Да ты чо, командир? — изумился Макарыч, вставая и разворачиваясь. — Вроде ж по соточке всего накатили, а ты уже совсем… э-э, того.

— Сима! Мать твою! Я тебя русским языком спрашиваю. Год какой?

— Ну-у, какой, какой. Сорок пятый, какой же еще. Девятое мая, победа… Победа, командир! Ты слышишь!? По-бе-да!

— Победа, — пробормотал старлей. — Ну да… конечно… победа… Не сорок четвертый, а сорок пятый … И не сентябрь, а май… Понятно.

Барабаш покачал головой, а затем неожиданно хлопнул себя по лбу:

— Ох, ё! Совсем забыл! Тебя же комбат, это, к связисткам просил забежать. Через час союзники приезжают, надо бы помочь. Подарки там до КП донести, еще кой-чего по мелочи…

— А сам? — поинтересовался Винарский, прищурившись.

— Дык, мне же еще матчасть в порядок приводить, — тут же нашелся мехвод. — Подкрасить, подчистить, подмазать, туды-сюды.

— Туды-сюды, говоришь? — усмехнулся ротный.

— Ага, — "честно" ответил механик.

— Ладно, понял. Иди. Занимайся матчастью, — махнул Винарский рукой, отпуская Макарыча. — И чтоб блестело там всё! Как у кота!

— Есть, командир! — молодцевато отрапортовал старшина, вскидывая ладонь к виску. — Сделаем!

Развернувшись по-уставному, мехвод едва ли не строевым шагом промаршировал до двери и лишь на выходе на миг задержался.

— А к связисткам ты всё-таки загляни, командир. Знаешь, какие там девки? У-у-у!

— Балабол рязанский, — буркнул старший лейтенант в закрывшуюся за механиком дверь. Правда, без злости. Лишь с легкой досадой. Досадой на то, что никак не может отрешиться от недавнего сна. Сна, где всё было по-другому.