Андрей Бочаров - Русская фантастика 2015

Солнце закатилось за крыши, стало сумрачно и ощутимо похолодало. Они ускорили шаги. Отец Николай – потому что ледяной воздух нашел многочисленные дыры в его старой куртке, а Кэтрин – потому что спокойствие улиц ей все больше казалось равнодушием. Она шла и повторяла в уме как мантру: «Нельзя бояться. Нельзя бояться. Нельзя бояться…»

Кэт попала в предместья недавно и еще не запомнила основные приметы пути.

В убежище ее привел Дир. Встретил голодную и усталую бродяжку у самых ям. Она лежала на земляном отвале, заросшем полынью и жесткой осокой, и тихо бранилась от бессильной злости: перебираясь через завалы, подвернула ногу. Пожалел, поделился «уловом» – банкой рыбных консервов. Выглядел он настоящим лохмачом, опасным бродягой с городской свалки, и поначалу Кэт не собиралась с ним никуда идти. Но, успокоившись, она посмотрела на него «правильно», и согласилась. Настоящий Дир оказался Собирателем Яблок… невысокий веселый человек с корзиной в руках, на самом верху шаткой деревянной лестницы.

Теперь он пропал. Три дня назад ушел в ямы за уловом и не вернулся.

…а вчера Птенец выбрал в качестве жертвы отца Николая.

Анджей успокаивал Сойку, она не могла заснуть, переживала за Дира.

Кажется, это была сказка. Джей сочинял на ходу и рассказывал.

Кэтрин тихонько рисовала на полях старого журнала, а Птенец подсел к священнику и в своей неподражаемой манере начал задавать вопросы.

– Батюшка, скажите, а Бог есть? А вот если он есть, то почему все так фигово? Вот только не говорите, что мы заслужили Изоляцию, потому что не соблюдали заповеди. Что вы молчите, нечего сказать, да? Потому что если я прав, то этот ваш Бог – обычная мстительная скотина, и я ему ничего не должен.

Анджей отвлекся от сказки, дотянулся длинной рукой и отвесил Птенцу подзатыльник. Легкое предупреждение перед серьезной взбучкой.

Подросток окрысился:

– Ты тоже с ним согласен?

Отец Николай вздохнул, отложил недозаштопанный носок и спросил:

– Ты поужинал?

– Вы ушли от ответа.

– Ты поужинал. Более того, утром ты позавтракал. Ты жив. У тебя даже есть силы и время на философские парадоксы. Видишь, Бог милостив.

– А я не хочу. Мне не нужны ничьи милости. Я ни в чем не виноват, и виниться мне не в чем. А если кто-то и виноват… он что, дурак, твой Бог? Не может отличить одного человека от другого?

Священник хмыкнул и вновь принялся за штопку; пауза затянулась, но когда подросток уже открыл рот для очередного наезда, отец Николай с удовольствием закончил мысль:

– Какой ответ ты хотел бы от меня услышать? Ты считаешь, что Бог тебя предал? Или ждешь каких-то привилегий от Всевышнего? Легкого пути? Постыдился бы, юноша.

– Вас не переспоришь. Ничего я не жду. Нет никакого Бога. Пустое это все…

– Дурак ты, Вить, – громко сказала Сойка. – Где бы мы с тобой сейчас были, если б не батюшка? Его нам Бог послал.

– Нормально бы мы жили. Не хуже других.

Отец Николай спросил:

– Кстати, Виктор, ты помнишь, что нам завтра лезть в катакомбы? Насколько я помню, у тебя со снаряжением не все в порядке было в прошлый раз…

– Никуда я не пойду.

Анджей, разумеется, разорался, что для выживания каждый должен вложить все свои силы и умения и что желания тут совершенно ни при чем. И что как Птенцу не стыдно, и что он сегодня уже успел наговорить на серьезное наказание. Отец Николай сообщил, что сходит один, потому что ему в компанию нужен надежный человек, а не философ-нигилист. И тогда Кэтрин очень тихо, но непререкаемо заявила:

– Завтра с отцом Николаем пойду я.

На фоне фиолетового неба медью отблескивали знакомые тополя.

– Такой свет называется контрастным, – зачем-то сказал отец Николай. Он сбавил шаг – до убежища всего один квартал. Уже незачем спешить.

– Да, знаю. Сегодня холодный закат. Но заморозка не будет.

Солнце падало в облако.

Кэт поежилась. Внезапно вернулась к разговору, который они начали в сквере:

– А Вику нельзя сомневаться. Но это как раз то, что он делает все время.

– Вику трудно. Он считает, что его жизнью распоряжаются люди, этого недостойные. Он сражается, как может.

– Я не знаю, как объяснить. Меня-то он точно слушать не будет. Но может, хоть вы с ним поговорите? Когда он сомневается, он все время принимает худшее из решений. Но он ведь… даже если понимает, что его собеседник прав, даже в этом случае он все равно найдет в чем усомниться. А это плохо для всех, понимаете?

– Кажется, понимаю. Но, видишь ли… мне кажется, тебя он все-таки услышит быстрее, чем меня…

Старый коттедж под тополями встретил их тишиной и взглядом темных окон. Так и должно быть: на первом этаже окна заколочены фанерой, на втором – завешены плотными тряпками. Осенний воздух уже холодный, а самодельная печка пока больше дымит, чем греет. Ее еще отлаживать и отлаживать. Ничего, до настоящих холодов есть время. А пока можно обойтись и одеялами. Их намародерил в соседней пятиэтажке Дир. Еще прошлой зимой, когда они только нашли это место.

– Что-то неладно, – пробормотал отец Николай и побежал к дому. Кэтрин отстала, банки в рюкзаке тяжело шлепали ее по спине.

Дверь нараспашку. Темно внутри.

Чиркнула зажигалка, мелькнул огонек и тут же исчез, загороженный широкой спиной священника.

– Ах ты!.. Катя, не торопись. Отойди к стене и стой там. Тихо, как мышка.

Она кивнула, хотя отец Николай и не мог этого видеть. Потом спохватилась и напомнила:

– Свечка. Там, на полке. На обувной. Слева от входа.

– Слышу.

Долгое время было тихо. Пару раз мелькнул отсвет внутри, потом в глубине дома что-то упало.

За это время погасли последние лучи заката. Кэт скинула рюкзак – от лямок начали ныть плечи. Она не совалась в дом, и в любой момент была готова бежать. Куда… известно куда. Даже известно, какой дорогой. «Путь срочной эвакуации», как это назвал Дир, обитатели убежища продумали еще до того, как к ним прибилась Кэт. И даже пару раз провели учения.

Наконец, она расслышала шаги внутри. Сразу их узнала, успокоилась. Дверной проем осветился, и голос отца Николая окликнул:

– Иди в дом, Катя. Все. Все уже кончилось.

Внизу, под лестницей, лежал мертвый солдат. Или некто в военной форме двадцатилетней давности. Он, видимо, скатился по ступеням.

– Эти ироды убили Андрея. Мальчик пытался сопротивляться, но…

– А Сойка, а Птенец?..

– Виктор ушел. Видимо, Андрей остался прикрывать отход младших, но ничего не смог сделать… Зоя жива, слава Богу. Да сейчас сама увидишь…

Анджей лежал в межкомнатном проеме, на боку. Волосы растрепались, куртка расстегнута. Так, наверное, очень холодно лежать. На ледяном полу, в одной тонкой рубашке. Свечка мерцает, и от этого кажется, что он вот-вот шевельнется. Но это не так: Кэт видела.