Dmitrii Kazakov - Черное знамя

— Почему тогда на самом деле не врезали? — осведомился Игнат.

— А потому, что на два фронта пришлось воевать! — Севка замахал руками, набычился. — Лучшие полки где? Против немцев! Второй очереди где? На австрийцев отправлены, или турок! Только что осталось, на восток двинули!

— Ну а флот наш почему так бесславно погиб? — продолжал допытываться Игнат.

— Тихо, тихо вы, — поспешно вмешался Олег. — Нашли о чем спорить. Работать надо! Выключайте приемник и за дело.

Какая и вправду разница, что да почему произошло десять лет назад?

Прошлого не вернешь и не изменишь, надо жить даже не настоящим, а будущим, несомненно светлым и победоносным.

— Вот так всегда! — Севка бросил на Одинцова преувеличенно обиженный взгляд. — Исключительная несправедливость! Нам, значит, только всякую мелочевую дребедень писать! Болтать же о высоком — только шишкам из партии?!

Но послушно встал и отправился мыть чашки, поскольку сегодня была его очередь.

Игнат же снял с вешалки черное пальто, в котором ходил круглый год, и в летнюю жару, и в зимний мороз — ему предстоит визит в типографию, где вчера отказались печатать очередной номер «Новой России», причем по весьма банальной причине, из-за того, что за предыдущий до сих пор не заплачено.

«Ежедневная» вроде бы газета выходила на самом деле три-четыре раза в неделю, а то и реже, все зависело от того, находились ли необходимые деньги в казне петроградского губернского управления ПНР…

Какое уж тут жалование сотрудникам?

Олег вздохнул, вспоминая как было тяжко первое время, когда он только ушел из «Нового времени», получил громкий «титул» редактора, но зато лишился постоянного дохода. Жена встала на дыбы, пригрозила уйти к родителям, забрав сына, а ему пришлось затянуть пояс потуже, с дорогих сигарет перейти на те, что попроще, забыть дорожку в рестораны, кино и прочие увеселительно-разорительные заведения.

Туфли, в которых сейчас, носит третий сезон, и уж к сапожнику подходить с ними стыдно.

Но ничего, все это временные трудности, никакой набор старых пердунов, пусть даже финансовый гений, хитрый лис Коковцов при поддержке отважного генерала, отца народа Алексеева не удержит Россию от перемен. Надо только немного потерпеть, напрячься, и тогда все будет, и деньги, и новая жизнь, и гордость за свою страну.

— Ну, я пошел, — объявил Игнат.

Мрачный сутулый фотограф обладал редким даром убеждения, или просто умел вызывать в собеседниках жалость, поэтому на переговоры вроде сегодняшних, когда денег нет, а выпускать номер надо, обычно посылали его.

— Удачи, — пожелал ему Олег, а сам перебрался за свой стол.

Первым делом — конверт, принесенный вчера курьером с Разъезжей улицы, где находится петроградское управление ПНР: предписания, распоряжения, программы и воззвания, порой даже статьи, рассказы или стихи, сочиненные кем-то из партийцев.

Что касается последнего — чудовищная графомания, которую нужно редактировать, а на самом деле переписывать, и потом вставлять в газету.

— Ну что, за дело? — спросил вернувшийся в комнату Севка.

Олег кивнул и вскрыл конверт.

К его удивлению, на этот раз сверху лежал документ в один лист, озаглавленный «Циркулярное письмо: губернским вождям и вождям региональной партийной прессы», а подписанный «начальник отдела, вождь пропаганды Партии народов России Штилер И. И.».

Эту фамилию Одинцов слышал, причем неоднократно, хотя с ее обладателем никогда не сталкивался.

Иван Иванович Штилер, коренной петербуржец, перебрался в Москву еще в двадцать первом, чтобы редактировать ведущую евразийскую газету «Борьба», и прославился как автор ядовитых, агрессивных статей. Но настоящей звездой он стал после тех же выборов в Ростовской губернии, на которых заведовал агитацией, и не гнушался, если верить слухам, никаких, даже самых грязных приемов.

Марширующие по центральным улицам колонны под черными знаменами…

Громогласные ораторы, выступающие чуть ли не на каждом перекрестке…

Вездесущие плакаты, крикливо настаивающие «Мы или катастрофа!»…

Чучела «врагов народа», лупцуемые палками и сжигаемые при стечении народа…

Избиение неизвестными кандидата от конституционно-демократической партии, прилетевшая из толпы в лицо самому Чернову, лидеру эсеров гнилая помидорина, сведшая на нет эффект его блестящей речи.

Интересно, что пишет Штилер, возглавивший только что созданный отдел.

До сего момента пропаганда была отдана на откуп губернским вождям, директорат в нее практически не вмешивался, разве что требовал печатать наиболее важные речи вождей, в особенности Огневского.

Письмо оказалось посвящено принципам, по которым с сегодняшнего дня должна работать вся связанная с ПНР пресса…

«Лицо политики меняется каждодневно, но направление пропагандистской линии может изменяться только медленно, исподволь. Политика может и должна шагать напрямик, срезая углы, но пропаганда не будет за ней поспевать. Пропаганда не в силах поддерживать и объяснять каждый политический шаг каждого дня. Она работает в целом на генеральный курс, а тот может определяться лишь центральными органами партии, и в первую очередь ее вождем…».

Севка колотил по клавишам пишущей машинки, сочиняя очередной фельетон, но треск и позвякивание не мешали Олегу читать — про три основных способа, с помощью которых любая идея может быть внесена в сознание масс: краткое бездоказательное утверждение, постоянное, назойливое повторение и самопроизвольное, основанное на эмоциях заражение.

Если последнее не возникает, то считай, что вся работа пошла насмарку, никто из читателей ни в чем не убежден.

— Ну что там? — спросил Севка, когда письмо легло сверху на кипу уже прочитанных бумаг.

— Проклятье, кончились времена развитого феодализма, — со вздохом ответил Олег. — Наступает просвещенный абсолютизм, будем работать так, как нам укажет новый начальник прямиком из Москвы.

— Уууу… ыыы, — фельетонист поскреб коротко остриженную голову, и вновь принялся ожесточенно лупить по клавишам.

Под посланием Штилера обнаружилось информационное сообщение от директората ПНР.

Этот документ, подписанный вождем и председателем Павлом Огневским, сообщал, что очередной съезд партии пройдет с четырнадцатого по семнадцатое августа в Ростове-на-Дону. Победу на губернаторских выборах у них отобрали, но никто не помешает вдоволь поглумиться над нынешней властью и республикой в целом там, где эта победа имела место… хотя, кто знает, Коковцов и его министр внутренних дел, Волконский могут запросто пойти на запрет…

Ладно, посмотрим.

Так, это сообщение нужно поместить в «Новой России» в таком виде, в каком оно пришло, и снабдить статьей-комментарием… это писать придется самому, и не забыть упомянуть о великих заслугах и ведущей роли в борьбе за свободу и будущее «товарища Огневского, пламенного патриота, глубокого мыслителя, постигшего всю глубину евразийского учения».