Dmitrii Kazakov - Черное знамя

Голубов куда-то исчез, розенкрейцеров полицейские затаскивали в одну из своих машин.

— Проклятье, — прошипел Олег, понимая, что безнадежно отстал.

Стрелять могут и другие, а вот шевелить ногами за него никто не будет.

Он рванул прямиком через кусты, не обращая внимания на то, что треснул порванный плащ, на боль в ноге, отдавшуюся по позвоночнику до самого затылка. Вылетел прямиком на открытую дверцу автомобиля, и нырнул в нее головой вперед, врезался в кого-то сердито матерящегося.

— Ты, статский? — спросили с переднего сиденья.

— Я… я… — ответил Олег, пытаясь отдышаться, остановить бешено прыгающее сердце.

— Поехали, нечего ждать! — судя по голосу, это был мордастый.

Мотор взревел, жестяной стук возвестил, что одна из пуль воткнулась в бок автомобиля, на голову посыпалось стекло из разбитого окна. Один из полицейских крутанул руль, они с грохотом и лязгом врезались во что-то, скорее всего в машину жандармов, донеслись сердитые вопли, и один вроде бы издал Голубов.

Еще один рывок, машину занесло, так что Олег едва не вылетел наружу, удержался раздирающим живот усилием. Холодный поток воздуха из открытого окна хлестнул по лицу, и он сообразил, что они выбрались на улицу, и несутся прочь, набирая скорость.

— Дверцу закрой, — велел сидевший за рулем мордастый, и голос его прозвучал спокойно, точно они просто катались.

— Хм… да, — сказал Олег, выполнил просьбу, после чего сел.

Мешок по-прежнему был зажат в руке, пистолет в другой, и пришлось положить его на колени, чтобы ощупать щеку. Пальцы изгваздал в крови, обнаружил длинную, но неглубокую царапину, столь же опасную для жизни, как обыкновенный укол.

Повезло, если бы пуля не чиркнула по коже … пара сантиметров в сторону, и тогда…

Олега затрясло от запоздалого страха, накатила тошнота, напомнила о себе уснувшая было головная боль.

— Ничего, статский, можешь расслабиться, — сказал мордастый. — Потом напряжешься. Когда тебе придется свою и наши задницы прикрывать от жандармского гнева, ведь не зря тот тип пайцзой размахивал.

— Ничего, справимся, — сказал Олег, прикрывая глаза.

Главное — добраться до телефона, а там он дозвонится до Штилера, тот наверняка еще на работе, в министерстве, ну а уж Паук поставит на уши кого угодно, начиная от Померанцева, главы МВД и заканчивая самим Огневским, ведь дело серьезное, попахивает изменой внутри самой НД!

Веки поднял, только когда машина остановилась.

В свете единственной уцелевшей фары виднелась будка часового и отползающее в сторону полотно ворот. А дальше во тьме за пеленой снега угадывались очертания большого здания, где размещалось управление МВД по Нижегородской губернии, и в том числе и местное охранное отделение.

Олег никогда в жизни не думал, что будет рад сюда попасть.

27 мая 1938 г.

Стамбул

Аудитория была маленькой, душной и очень неудобной.

Самое противное, что не имелось никакой возможности распахнуть окна — стоило их открыть, как внутрь тут же врывался уличный шум Галаты, и даже сам Олег переставал слышать собственный голос, не говоря уже о переводчике и о тех, кто явился сюда получиться у приехавшего из империи специалиста.

Но слава богу, или лучше, наверное сказать, аллаху, что им выделили и это помещение.

В бывшей столице Турции заправляли военные, и неудивительно — полутора месяцев не прошло с того момента, как город и Проливы оказались захвачены стремительной, чудовищной по наглости атакой.

Утром пятнадцатого апреля из трюмов нескольких российских транспортов, едва подошедших к причалам, полезли бойцы морской пехоты, а небо над Стамбулом расцвело белыми «одуванчиками» парашютов. Ошалевшие турки оказались не готовы сопротивляться, десантники захватили центр, ударом с воды оказался взят порт, и вскоре в него начали заходить прорвавшиеся через Босфор военные корабли Черноморского флота.

Понадобилось два дня, чтобы установить контроль и над Дарданеллами.

А на несущиеся из столиц ведущих государств истеричные вопли о «неспровоцированной агрессии» никто не обратил внимания — за последние годы Российская евразийская империя привыкла побеждать, и привыкла к тому, что ее победы вызывают возмущение, страх и ярость.

Как сказал тогда Огневский, обращаясь к Земскому Собору — «мы взяли лишь то, что испокон веку принадлежало нам, ну или должно было принадлежать, и попробуйте это отобрать».

Но ситуация до сих пор оставалась нестабильной, в Эгейском море появились крейсера и эсминцы британского флота. Поэтому в Стамбуле военные решали все, и даже сам вождь и премьер-министр не осмеливался слишком на них давить.

Лишь длительные переговоры Штилера с Колчаком и Тухачевским привели к тому, что Олег прилетел сюда, и к тому, что министерству мировоззрения удалось открыть свое представительство — в самом центре, на проспекте Истикляль, в сером, внушительном здании, где когда-то располагались консульские службы империи Романовых.

Находящийся по соседству красивый особняк, резиденцию консула, занял командир гарнизона.

— В зависимости от формы подачи текста листовки бывают следующих видов: листовка — обращение командования, листовка — приказ, листовка — памфлет, сентиментальная листовка, листовка от военнопленных, листовка-диалог, листовка-стихотворение, листовка-воззвание, листовка-пропуск… — рассказывал Олег, и стоявший рядом с ним переводчик, усатый, носатый, смуглый, отзывавшийся на имя Энвер, переводил слова русского на турецкий язык.

Слушателями, а точнее студентами были работники управления пропаганды местной евразийской партии — созданная еще пять лет назад, она долгое время влачила жалкое существование, и вот теперь, с приходом дружественных войск, очутилась в одном шаге от того, чтобы добраться до власти.

И неплохо будет удержать эту власть в нужных руках не с помощью штыков русских солдат, а силами аборигенов, проникшихся светом евразийской идеи, готовых сражаться за нее. Чтобы такие аборигены появились, и в достаточном количестве, нужна информационная атака, интенсивная и продуманная — статьи в газетах, и сами газеты соответствующей направленности, плакаты и выступления разъездных агитаторов, трансляции по радио.

Первый шаг в пропагандистской войне был сделан в тот же день пятнадцатого апреля, когда началась операция «Врата».

Вместе с парашютистами на Стамбул посыпались тысячи листовок на турецком языке — они призывали местное население цветами, улыбками и криками восторга встретить освободителей из… английской армии.

Жители бывшей столицы Османской империи оказались сбиты с толку этим трюком, и не только они. Ведомство же Штилера завопило на весь мир, что коварный Альбион собирался занять проливы и задушить тем самым всю черноморскую торговлю России, и что доблестная армия опередила врага на какие-то часы!