Dmitrii Kazakov - Черное знамя

— Стой, сука! Куда? — донеслось из-за спины, но Олег не обернулся.

Нужные бумаги прихватил с собой, а сюда, в логово нижегородских «опричников», он больше не вернется.

Своей волей, по крайней мере.

Сбежал вниз, прыгая через две ступеньки, не обращая внимания на занывшее бедро и боль в спине. Пролетел мимо вахтера и выскочил на улицу… серый «Меркюри» должен стоять вон там, около здания, где расположено в том числе и местное управление министерства мировоззрения.

Машина с полицейскими обнаружилась в условленном месте.

— Проблемы? — поинтересовался сидевший рядом с водителем офицер, когда Олег распахнул дверцу и плюхнулся на заднее сиденье.

— Хм, дело есть… — отозвался тот.

Выслушав Олега, сотрудники нижегородского охранного отделения поскучнели.

— Обыск, задержание? — пробормотал тот, что находился за рулем, мордастый и усатый, с хитрыми и злобными глазками. — Это дело не такое простое, нужен ордер или что-то вместо…

— Почему тогда «опричники» без бумажек обходятся? — спросил Одинцов, думая о том, что эти парни только волей случая носят серые мундиры, а не черные, ну не сейчас, а в принципе, и подчиняются Померанцеву, а не Хаджиеву.

Вполне могли оказаться среди дружинников…

— Ну, они в состоянии это себе позволить, и то не всегда, — сказал сидевший рядом с водителем, худой и носатый, похожий на хищную птицу, голодавшую в последние полгода или даже дольше. — Ладно, прикрывают тебя с самого верха, так что попробуем, но ты нам заяву напишешь, что ответственность на себя берешь. Идет?

— Идет, — без колебаний бросил Олег.

Головная боль понемногу усиливается, и надо действовать быстро, до того, как приступ начнется по-настоящему, он перестанет связно соображать, превратится в наполненный страданием сосуд…

— Куда едем? — спросил мордастый.

— Провиантская, дом пять, квартира два.

— Так, давай еще парней захватим, не вдвоем же на дело идти, — и носатый бросил через плечо красноречивый взгляд на Олега, показывая, что доверенного их защите штатского он за человека не считает.

Ну и пусть… главное, чтобы все шло так, как надо.

На какое-то время с головой стало совсем плохо, и Олег с трудом осознавал, куда они едут, зачем. Затем слегка полегчало, и он обнаружил, что они уже подъезжают к Провиантской, и что сзади идет еще одна такая же серая машина, забитая крепкими парнями в одинаковых плащах и шляпах.

Ну да, вот смеху будет, если выяснится, что Бер не живет на старом месте.

Вот поворот, позади осталась громада здания политехнического института.

— Держись за нами — велел Олегу мордастый, вытаскивая из-под плаща пистолет, огромный, черный, увесистый.

Когда вылез из машины, снег залепил лицо, и показалось неожиданно холодно, будто за какой-то час похолодало градусов на двадцать. В первый момент даже перехватило дыхание, но зато отступила головная боль, осталась лишь пульсация в затылке, словно там билось второе, очень чувствительное сердце.

Дом, где когда-то жил Бер, ничуть не изменился — одноэтажный, невзрачный, с высоким крыльцом и дощатыми стенами.

В подъезд Олег вошел последним, и еще двое полицейских остались снаружи — наблюдать за окнами. Носатый позвонил в квартиру, на двери которой красовалась потемневшая от времени латунная двойка, изнутри донеслись шаги, а затем спросили:

— Кто?

Олег с одной стороны надеялся услышать этот голос, а с другой — боялся.

Ну что же, теперь пути назад нет, остается лишь взойти на Голгофу, но вовсе не как Христу, а некоей помесью всем известного предателя и Понтия Пилата, олицетворения жестокой государственной власти.

— Из жилконторы, — ответил полицейский. — Тут у вас, говорят, с печами проблемы?

— У нас? — удивленно спросил Бер, клацнул замок, и дверь приоткрылась.

В следующий момент стало очень много движения, ударов, криков.

Олег закрыл глаза, а когда открыл, то в дом номер пять вернулась тишина, но уже не мирная, а настороженная.

— Заходи, — велел, появляясь в дверном проеме, мордастый. — Двое их там, посмотришь.

Квартирка, как показалось в первый момент, была обставлена только пачками книг. Болталась под потолком лампочка в дешевом абажуре, голый стол покрывали исписанные листы бумаги.

И на полу, придавленные ручищами полицейских, лежали двое мужчин.

— Поднимите их, — попросил Олег.

— Ты? — Бер аж задохнулся от возмущения. — Я слышал, что ты-с, но не верил-с!

Он, конечно, постарел, в светлых волосах наметилась плешь, а брюшко округлилось еще больше, отросли неряшливые бакенбарды, но взгляд остался тем же — рассеянный, какой-то пронизывающий, словно его обладатель видел нечто, спрятанное за обычной, доступной всем людям реальностью.

Второго Олег не знал — русый, изящный, с ухоженной бородкой, и очень спокойный.

— Продался, значит, да-с? Карьеру сделал? — Вовка не столько осуждал, сколько горевал, и это ранило куда сильнее прямых оскорблений. — Как-с ты мог? А ведь был когда-то человеком-с!

— Заткнись, — велел носатый.

— Пусть говорит, — велел Олег. — Он прав. Когда-то я был человеком, а потом перестал. Только с тобой, Бер, произошло то же самое… зачем ты связался с этой бандой террористов? Сидели бы в своей башне из слоновой кости, так нет же, понадобилось людей убивать. Зачем?

Обладатель русой бородки поморщился.

— Мы пытались отговорить Тегера, но слишком уж вкусной оказалась наживка, — сказал он. — Невероятно вкусной… когда к тебе приходит целый генерал и говорит, что он готов помочь тебе взрывчаткой и информацией.

— Какой генерал? — спросил мордастый полицейский.

— Жандармский, — отозвался обладатель бородки. — Коренастый такой, с красным носом.

Вот и все, дело сделано, можно забыть про то, что голову терзает все усиливающаяся боль и наслаждаться победой… Олег раскрутил это дело, вышел на людей, знающих всю подноготную, способных дать показания против Голубова, вот только почему-то не ощутил ни радости, ни даже удовлетворения.

Осталось дозвониться до Штилера, сообщить ему о случившемся, обеспечить безопасность Бера и его приятеля, а заодно уцелеть самому, хотя это на самом деле не так уж и важно.

— А вы кто? — спросил Олег, с трудом складывая слова в звуки.

— Всеволод Белюстин, секретарь Духовного Капитула ордена российских розенкрейцеров. Все-равно ведь допытаетесь, так что чего скрывать, — и обладатель бородки пожал плечами. — Вооруженная борьба — крайний метод, и не все были согласны с тем, что стоит его применять. Только вот нынешнее государство, именующее себя Вечной Империей, есть зло плотное, материальное, и для борьбы с ним допустимы любые средства, хоть то же самое насилие.

— Обыскиваем тут все, — распорядился носатый. — Селиванов, пост снаружи выстави. Понял?