Андрей Валентинов - Око силы. Четвертая трилогия (СИ)

Ольга потерла лоб, решив, что не отказалась бы от папиросы. Но в комнате определенно не курили, и она приготовилась страдать.

– Об этом тоже пишут, Пантелеймон Николаевич. Платон был потомком афинских царей, как считали тогда, божественной крови. Стало быть, он видел мир всяких Зевсов и прочих Гелиосов. Так выходит?

Не к месту вспомнилась Лариса Михайловна с ее царственным Зенитом и широкогрудой Гебой.

– В греческих богов мы не верим, – улыбнулся старый большевик. – И правильно делаем. Перефразируя математика Лапласа, можем сказать, что боги для нас вообще не требуются. А если все проще? Представим, что до нас, людей, на Земле существовала иная разумная цивилизация. Никакой марксизм этому не противоречит. Можно, конечно, возразить: слишком мало осталось следов. Но, может, не там ищем? А что, если эта цивилизация была основана на ином типе материи? Федоров и Циолковский предлагали человечеству перейти в высшее, эфирное состояние, но, может, они лишь угадали то, что в самом деле уже когда-то было? И все легенды о встречах с богами, с Сынами Божьими, с ангелами – это всего лишь память о контактах людей с их предшественниками? Таких примеров истории очень много…

– Стойте, стойте! Подождите!..

Ольга встала, помотала головой. Не помогло.

– Про ангелов – не надо, а? – попросила жалобно. – У меня тетя на Блаватской чуть не свихнулась, ей под каждым диваном махатмы мерещились. Федоров, Циолковский… Это же самая настоящая мистика, причем людоедская. Читала я как-то Циолковского, в госпитале подсунули. Да такого самая страшная «контра» придумать не сможет! Сначала убиваем преступников, потом психически больных и калек, затем кошек с собаками… Кошки-то ему чем помешали?

– Вы даже не захотели выслушать, – горько вздохнул Летешинский. – Ладно, тогда только факты. Весной 1892 года полиция разгромила группу Михаила Бруснева. После ареста руководства уцелевшие опустили руки. Марксизм явно не подходил для России, рабочее движение только зарождалось, да и самих рабочих была горстка. В общем, разброд и шатания. А где-то через год в Петербурге объявилась любопытная личность. По внешнему виду – обычный молодой человек из провинции, приехавший делать карьеру, этакий самоуверенный барчук из волжских помещиков. Он-то и принялся собирать участников кружка Бруснева. Кое-что удивляло с самого начала. Провинциал оказался нелегалом, взял чужое имя – позаимствовал у одного молодого революционера, умершего в Самаре. Такое было привычно у бомбистов-народников, но марксисты действовали открыто. А еще этот приезжий обещал нам помощь, очень серьезную, причем не только деньгами. Вначале мы насторожились, провокацией пахло. Охранка только и мечтала связать марксистов с польским подпольем, а то и вообще с британской разведкой. Но этот приезжий объяснил, а главное сумел доказать…

Пантелеймон Николаевич замолчал, потух взглядом, худые руки бессильно легли на скатерть. Ольга не торопила, хотя именно сейчас ей стало очень интересно. Это уже не ангелы, не Сыны Божии из шестой главы Книги Бытия, о которых ей твердили на уроках Закона Божьего.

– Слушаете? – Летешинский скривился, словно от боли. – Все равно не поверите, они для того и прислали полуграмотную девчонку, для которой Циолковский – это убийца кошек. Нам сказали, что за человечеством наблюдают. Не ангелы с бесами, не марсиане, а наши земляки, для которых борьба с капитализмом – уже позавчерашний день. Какая-то древняя цивилизация, точнее ее остатки. Вмешиваться не хотят, то ли из брезгливости, то ли напротив, из щепетильности, уважая своих братьев меньших. Все равно, как если бы мы открыли дикое племя где-нибудь на Чукотке. А возможности этих древних, судя по тому, что я знаю, немалые. Им доступно большее количество измерений и даже Время для них нелинейно.

– Нелинейно – это как? – вновь перебила Зотова. – Пантелеймон Николаевич, вы понимаете, что говорите?

Старый большевик посмотрел удивленно. Умолк. Затем отвернулся, пожевал губами.

– Понимаю? Да, кажется… Он объяснял мне, подробно объяснял, но я не верил. И тогда – показал…

Летешинский негромко рассмеялся. Встал, взглянул, не узнавая.

– Вы… Вы… Зачем?

Захохотал.

– Пантелеймон Николаевич! – Ольга, вскочив, шагнула вперед. – Товарищ Летешинский, что с вами?

Хохот стал громче, лицо исказилось, худые руки рванулись вперед.

– Встреча… встреча… встреча… Я умер тогда, да, я умер!.. Мы все умерли!

Хохот сменился воем. Закатились глаза, пальцы вцепились в скатерть, потащили, сорвали…

– Товарищ Летешинский!..

Тело дернулось, попыталось шагнуть, уткнулось в стол. Запрокинулась голова, из широко открытого рта на подбородок начала сползать тонкая полоска крови.

– Не-е-е-е-ет! Я понял, я понял! Не он, другой, это был другой!..

Безумец попытался поднять стул, поскользнулся и медленно сполз на пол. Вой сменился утробным ревом.

– Помогите! Помогите!..

Зотова бросилась к дверям, вцепилась в медную ручку…

– Вас предупреждали, товарищ!

Лицо женщины на пороге ничего не выражало, ни страха, ни удивления. Только усталость.

– Д-да, – выдавила из себя девушка, проскальзывая в коридор. – Конечно… Вам… Вам помочь?

– Вы ничем не поможете, – негромко донеслось из комнаты. – Сейчас он успокоится, и я сделаю укол.

Зотова, быстро кивнув, поискала глазами портфель, схватила, прижала к груди.

– Извините, что побеспокоила… Я… Я пойду, до свидания.

Ответа она не дождалась.

На улице Ольга долго курила, глядя в равнодушное серое небо. В ушах все еще стоял дикий хохот несчастного безумца. Девушке внезапно подумалось, что он смеется и над ней. Платона читала, хотела открыть Атлантиду?

Вот тебе твоя Атлантида!

2

– Вызывал, товарищ Москвин?

Василий Касимов, шагнув за порог, поглядел с интересом, пристукнул тростью о паркет.

– Это я у тебя вроде впервые? Неплохо обустроился, одобряю!

– Да-да, – заспешил Леонид, выходя навстречу гостю, – заходи, товарищ Касимов, я как раз чаю заварил.

– С мятой? – парень смешно дернул носом. – И это одобряю. У нас все большей голимый потребляют, вприкуску и под буржуйские пирожные.

Получилось так, что в Чудовом монастыре, где теперь располагался кабинет товарища Москвина, его первый сотрудник еще не бывал. В группе действовал особый пропускной режим, и даже для работников Техсектора требовалось особое разрешение.

Леонид, усадив гостя, разлил чай, пододвинул жестяную коробку с печеньем, украшенную яркой надписью «Питательнее и выгоднее булки!», пепельницу поставил.

– Полный буржуйский плезир, – констатировал Василий. – Сюда б еще полового, чтоб на цырлах бегал.

Товарищ Москвин стер с лица улыбку.