Андрей Валентинов - Око силы. Четвертая трилогия (СИ)

— А если ты, дядя, нашего Льва Захаровича пальцем тронешь, я тебе яйца оторву. Потому что товарищ Мехлис — герой, а кто ты, еще разъяснить следует.

И руку протянул — к комиссарским галифе поближе. Черноволосый отшатнулся, вновь уста отверз…

— Комиссара не трожь! — прогудел чей-то серьезный голос. — Вступимся.

Иван Захарович Мехлис одернул гимнастерку, плечи расправил. Улыбнулся белозубо, во весь рот:

— Вот это, я понимаю, партийная работа! Спасибо, товарищи, что не выдали своего комиссара! Так держать!..

Вернулся обратно, руку брату меньшому протянул:

— Поздравляю, товарищ Дарвалдай! От всей души поздравляю!..

На Кречетова поглядел, посуровел взглядом:

— Вы оба представлены к правительственным наградам. Все участники похода получат грамоты за подписью Калинина и денежные премии. Размер установите сами, заслужили.

— Вот за это — спасибо! — радостно выдохнул красный командир. — Товарищам бойцам в хозяйстве очень даже пригодится. Только, товарищ Мехлис, вы бы разъяснили вопрос. Мне наш товарищ Мехлис про своего брата говорил, но вы оба — Львы Захаровичи! Как же так?

Представитель ЦК на миг задумался:

— Это тайна не моя — и не товарища Дарвалдая. Между прочим, я сам в поход просился, дважды заявление писал. Не отпустили, только сейчас сумел вырваться. Дел у нас, товарищи, очень много, и все важные… Пойдемте со мной!

Идти пришлось всего ничего — к покрытому густой лёссовой пылью автомобилю. За рулем скучал шофер в черном кожаном шлеме, а рядом, у задней дверцы, курил папиросу высокий крепкий мужчина средних лет. В отличие от всех прочих он был в штатском — легкий белый плащ, серая шляпа-стетсон с черной лентой, легкая деревянная трость.

…Седые виски, выдубленная загаром кожа, острый внимательный взгляд.

Заметив гостей, папиросу бросил, каблуком притоптал. Улыбнулся.

— Митинг провели? Очень хорошо, предпочитаю общаться не на трибуне.

— Товарищи! — негромко проговорил комдив Рокоссовский. — Представляю вам Полномочного представителя СССР в Пачанге, нашего первого посла. Профессор Артоболевский Александр Александрович.

Когда познакомились, полпред вновь достал папиросы, взвесил коробку на ладони:

— Вы наверняка виделись с Брахитмой Ракхваала. Он до сих пор курит? В последний раз, как мы с ним встречались, обещал бросить, даже слово дал.

Кречетов и Мехлис-Дарвалдай изумленно переглянулись.

— Так он же этот… Вроде листа бумаги, — осторожно начал Иван Кузьмич. — Если, значит, взять бумагу и повернуть…

Артоболевский рассмеялся:

— Любит старик эффекты!

2

Всю первую неделю мая Ольга Зотова ходила на похороны. Стояла в почетном карауле в полутемном зале Дома Советов, ездила на траурные митинги по столичным заводам, помогала составлять списки приглашенных на Главную площадь. И, наконец, оказалась на почетной трибуне, хоть и не среди вождей, а сбоку, с партийцами из аппарата ЦК. Играли оркестры, гремел траурный салют, а видавшие виды «цекисты» ревниво следили за порядком выступающих, прикидывая новый расклад в высшем руководстве.

Товарищи Сталин и Ким упокоились рядом со свежей могилой Льва Революции. На следующий день по Столице пошла гулять листовка — грубо исполненный рисунок всех трех могил и надпись «Великий почин» с отмененным «ером» в последнем слове.

В городе было спокойно. Части Стратегического резерва покинули Столицу следующей же ночью, а волна арестов, несмотря на все опасения, быстро пошла на убыль. Более того, многих задержанных из числа профессоров и доцентов отпустили и даже принесли извинения. Зато густым бреднем брали военных из прежнего руководства наркомата, что встречалось с полным пониманием и тайным злорадством. Не уберегли товарища Сталина, проклятые троцкисты. Вот и получите полной мерой!..

Прошел слух о грядущей чистке в РКП(б). В «первичках» начали составлять списки бывших сторонников Троцкого.

В «Правде» под большим портретом товарища Каменева были напечатаны фотографии Куйбышева и Сокольникова. Секретарская «тройка», восполнив потерю, продолжила работу. А на второй и третьей страницах большим разворотом, поместили официальное сообщение о разгроме антисоветской подпольной организации «Трест». Процесс обещали провести гласный, с полным соблюдением норм революционной законности.

По всей стране искали скрывшего с места преступления врага народа Якова Блюмкина, известного также под кличками «Живой» и «Не-Мертвый». Циники, глумливо усмехаясь, вспоминали 1918-й год. Тогда тоже всем миром ловили убийцу посла Мирбаха, причем с тем же, заранее известным, результатом. «До следующего вождя!» — резюмировали самые смелые.

Зотова газет не читала — не до того. После траурного салюта на Главной площади, в тот же день, на Ваганьково хоронили красного командира Семена Петровича Тулака. Место выбрали со смыслом — бок о бок с могилой отважного партизана Анатолия Железнякова. Вновь гремел оркестр, сменялись ораторы на обитой кумачом трибуне, в темнеющее предзакатное небо ударил сухой винтовочный залп.

«Столицы в расходе, как в бурю облака. Надгробные игры сыграли в синеве…»

Кто-то все же нарушил строгий церемониал партийных похорон. На рыжую могильную землю лег синий скаутский галстук, а рядом с фотографией на временном фанерном памятнике словно ниоткуда появилась маленькая серебряная иконка. Старческий лик в высокой короне, воздетые в сторону руки, глухие стены вокруг.

Царь-Космос…

Ольгу попросили выступить. Она не отказалась, вышла на трибуну, выдохнула с хрипом правильные слова. Сойдя вниз, в сторону отбежала, спряталась за равнодушным мраморным ангелом, заткнула кулаком рот…

А неделя все не кончалась, теплая неделя месяца мая года от Рождества Христова 1924-го. В ночь на понедельник, перед днем памяти преподобного Феодора Сикеота, епископа Анастасиупольского, там же, на Ваганьковском кладбище, в самом дальнем его углу, нашел свой последний приют Виктор Ильич Вырыпаев. Тут уже Ольге стало не до слез. С самого верха был получен строжайший приказ: хоронить ночью, тайно, таблички и креста не ставить, имени не писать.

К товарищу Каменеву Зотову не пустили. Куйбышева не месте не оказалось — новый член секретарской «тройки» уехал в Петроград разбираться с «Гришкиным» наследством. Сторонники покойного Зиновьева готовилась дать бой Центральному Комитету.

Ольга, растолкав секретарей, вломилась к Николаю Лунину, только что избранному председателем ЦКК-РКИ. Просила, умоляла, кричала, била кулаками о стол.

Разрешили… На маленькой деревянной табличке черной масляной краской косорукий кладбищенский сторож вывел несколько неровных букв: «Вырыпаев В. И.». Большего добиться не удалось.