Роман Злотников - Кадры решают всё

– То есть ты хочешь сказать, что он действует так, что его действия не подходят ни под один шаблон?

– И да, и нет, – ответил фон Зееншанце. – Скорее, он действует так, будто владеет всеми этими шаблонами. Но так быть просто не может. Базовые схемы закладываются на начальном этапе развития профессиональных умений и навыков.

Генерал на некоторое время задумался.

– А если… – он на мгновение замолчал, будто еще раз обдумав пришедшую ему в голову мысль. А затем продолжил: – А если он просто не капитан?

– То есть? – не понял Курт.

– Ну, ты же сам говорил об операциях стратегического масштаба. А что если он подготовлен именно к такому уровню? Ты вот упомянул репрессии тридцать седьмого – тридцать восьмого. Русские тогда очень хорошо прошлись по своему офицерскому корпусу. Особенно по верхушке. Насколько я помню, они почти полностью уничтожили весь высший командный состав своих вооруженных сил [42]. Кого убили, кого бросили в лагеря, а кому повезло – тот отделался понижением в звании на несколько ступеней. А что если он один из таких «счастливчиков»? Ведь, если пользоваться твоей терминологией, офицеры высокого ранга отличаются именно умением совмещать разные шаблоны. А там, где есть совмещение, там возможно и разделение… выделение нужного в данный момент.

Курт задумался, а потом отрицательно покачал головой.

– Не думаю. База все равно прорывается. Наполеон, уже будучи императором и великим полководцем, все равно оставался в первую очередь артиллеристом. Все его сражения спланированы под наиболее эффективное использование артиллерии. А у капитана этого нет. Он брал склады как профессиональный диверсант, атаковал штаб как головорезы генерала Штудента [43], а мой сводный отряд разгромил в классическом полевом сражении.

Гудериан задумался, но в этот момент машина остановилась. Они прибыли в штаб второй танковой группы.

Вилора ворвалась в избу, занимаемую начальником полевого госпиталя, будто южный смерч.

– Товарищ военврач первого ранга, как же так?!

Александр Моисеевич, что-то старательно записывающий в большом «гроссбухе», лежавшем на его столе, поднял голову, сдвинул очки на лоб и удивленно воззрился на девушку.

– Э-э, товарищ Сокольницкая? Уже прибыли?

– Да, но… товарищ военврач первого ранга, мой батальон… мне надо к ним!

– К кому? – не понял начальник полевого госпиталя.

– К батальону капитана Куницына!

Александр Моисеевич Шпильман решительным движением закрыл «гроссбух», отодвинул его в сторону и снял со лба очки.

– Значит так, Сокольницкая, садитесь.

– Но…

– Садитесь, товарищ военврач третьего ранга.

– Но я…

– Садись, кому сказал! – рявкнул Шпильман, и Вилора сама не поняла, как шмякнулась на табуретку, стоявшую перед рабочим столом начальника полевого госпиталя.

– Ты сейчас кто?

– Я?

– Да-да, ты.

– Ну-у, Вилора я. Сокольницкая. Вы же сами сказали…

– Тьфу ты, детский сад – штаны на лямках! – выругался Александр Моисеевич. – Я ее об одном спрашиваю, а она мне как на первом свидании свои паспортные данные… Ты, Сокольницкая – военврач третьего ранга. Если я правильно думаю, что ты полностью подтвердила свою квалификацию. Так это?

– Так, но…

– Цыц! Я сейчас говорю! – Шпильман сердито встопорщил усы. – Так вот, ты – военврач третьего ранга. А скажи-ка мне, Сокольницкая, есть ли в каком-нибудь, хоть самом отдельном и вовсю даже штурмовом и ударном батальоне штатная должность, которая предусматривает заполнение ее военврачом третьего ранга?

– Но я же…

– Цыц, я сказал! Отвечай на мой вопрос!

– Нет, но…

– А вот у меня в госпитале – есть. У меня не хватает одиннадцать санитарок, зубного техника, троих врачей, шесть ездовых и двух водителей. Причем три санитарки, врач и ездовой погибли в последние сутки. При этом у меня уже третьи сутки потоком идут раненые. Немцы в наступление перешли – по всему фронту давят. Или ты не слышала?

– Да, но, но… – Вилора не выдержала и захлюпала носом. – Но я же с ними столько всего… Как же они без меня там-то, а?

Все началось неделю назад. Она тем вечером, как обычно, проводила занятия с ротными санинструкторами и помощниками санинструкторов, которые у них в батальоне, решением командира, имелись в каждом отделении или расчете, а не только, как того требовал полевой устав РККА, один штатный на роту и один нештатный на взвод. Такое внимание к медицинскому обеспечению Вилоре было лестно, но, с другой стороны, свой, так сказать, предмет обучения она не переоценивала. У всех санинструкторов, даже у штатных, кроме специальности санинструктора имелась еще и какая-то боевая специальность. И подготовка именно к ней и занимала большую часть их времени. А ее занятия проходили поздним вечером, после того, как заканчивались занятия по освоению или совершенствованию боевых специальностей. Поэтому сначала она запланировала для своих занятий освоение весьма скромного объема знаний, навыков и умений – ну, чтобы не особенно отвлекать ребят от боевой подготовки. Однако, когда Вилора представила подготовленные тематический план занятий и расписание, капитан Куницын его не одобрил.

– Мало, – сказал он. – И материала, и часов мало. Банальная правильная обработка раны в первую минуту после поражения иногда приносит больше пользы, чем месяц госпиталя спустя день. И ее надо уметь делать не только штатным бинтом и антисептиком и на наиболее удобной части тела, что только и можно освоить за отведенное в вашем расписании на эту тему время, а всем, чем придется и где угодно. Так же с переломами, обширными повреждениями, кровотечением, контузией и так далее. Причем, обучить этому только санинструкторов так же мало. Мы должны обучить начальным медицинским навыкам всех бойцов батальона. Без исключения. А вы, Сокольницкая, лично сделать это не сумеете. Их много, а вы одна. Поэтому готовьте санинструкторов серьезно. Не только как полевых медиков, а в первую очередь именно как инструкторов – тех, кто может и будет учить других. Ну а сам при этом будет уметь куда больше чем другие. Вы же в армию ушли с выпускного курса мединститута, так?

– Да.

– А уже на фронте работали хирургом?

Вилора густо покраснела. Она, естественно, рассказала капитану Куницыну о том, что не только работала фельдшером, но и делала операции. Причем, как утверждал Кирилл Петрович, весьма на уровне. Но вот хирургом она себя не считала. Рано еще. Хирург – это… это… это не специализация, не должность это… это звание. При звание. Хирурги – это кто-то вроде, как говорил дед, осененные благодатью Господней. Спасители и сохранители. Правая рука Господа, способная вырвать жизнь из пасти смерти… Хотя она, конечно, комсомолка и в Бога не верит, но… Короче, какой она еще хирург?! Она только учится… Но возражать не стала и молча кивнула.