Борис Батыршин - Египетский манускрипт

– Не «элетричества» а электричества. Ну, это и есть гальванические заряды. Только у них они там в таких круглых штуках в стене, «розетки» называются. В них надо всякие машинки вставлять, чтобы те заряжались.

– В стене? – не понял собеседник. – И там эти… заряды гальванические? А как тогда у них в домах по комнатам ходить – если из стен заряды бьют, да еще так, что от них сознание потерять можно?

Никонов ребят не ждал. Он вообще не ждал гостей – когда Феодора постучалась в его комнату на втором этаже со словами: «Сергей Алексеич, к вам какие-то мальцы просются», – он как раз собирал вещи: намеревался ехать на Ярославский вокзал, к вечернему поезду до Сергиевского Посада. Лейтенант хотел наконец навестить сестру с семьей на даче – принести извинения за беспокойство, которое доставил им своим исчезновением. С инженером Выбеговым Никонов уже успел встретиться; Дмитрий Сергеевич частенько ночевал не на даче, а в Москве, не желая терять времени на утомительную дорогу до места службы. Путеец как человек, облеченный ответственной службой, вполне удовлетворился туманным намеком лейтенанта на дела, связанные с военными секретами, и лишь слегка тому попенял:

– Понимаю, голубчик, военная тайна – это святое, но что ж вы так Нину-то поволноваться заставили? Могли бы, кажется, и намекнуть…

Впрочем, сейчас дома не было и его, так что Никонов вздохнул, закрыл бювар с бумагами (он намеревался по дороге просмотреть наброски докладной записки в Научный комитет) и пошел встречать неожиданных визитеров.

Примерно полчаса понадобилось Яше с Николкой на то, чтобы изложить лейтенанту суть затруднений. Управились бы и быстрее, если бы Николка не норовил все время перебить Яшу и вставить свои, весьма эмоциональные, реплики. Спутник его, напротив, выражался коротко и по существу, чем немало удивил лейтенанта: среди людей невоенных, да еще в столь юном возрасте, нечасто встретишь тех, кто умеет точно и без лишних подробностей изложить суть дела. Впрочем, знай Никонов о том, что Яков имеет в определенных кругах репутацию восходящей звезды частного сыска, – он бы так не удивлялся.

Поездку в Перлово, конечно, пришлось отложить. Дав мальчикам выговориться, лейтенант отправил прислугу за самоваром и баранками, – а сам задумался, глядя, как мальчики жадно глотают обжигающий чай с вишневым, этого уже года, вареньем; по его части хозяйка дома была великая мастерица.

– Где, вы сказали, Яков, находится эта лечебница? – спросил лейтенант, дождавшись, когда юный сыщик справится с очередной баранкой. – Кажется, где-то в районе Самотечной улицы?

Яков поперхнулся.

– Ну да, вашсокобродие господин лейтенант. Вот как дойти до угла Самотеки, в сторону Божедомки – так там третий дом за Остермановой усадьбой, по левой стороне. Неприметный такой домишко, – я, вашсокобродие, в Москве уже который год живу, а и понятия не имел, что там желтый дом!

– Клиника, – поправил Якова лейтенант. – В желтом доме буйных держат, а в клиниках – людей с сумеречными расстройствами ума. Впрочем, не суть важно… значит, говоришь, не знал? То есть эта клиника как бы тайная?

Яков помотал головой:

– Ну вы и скажете, вашбродь! Какие такие тайны могут быть в Москве? Да еще и на Божедомке? Нет, окрестная публика, конечно, знает, что в доме обитает доктор. Говорят – то ли немец, то ли француз. Но только обычного народа он не принимает, ездят к нему все больше в дорогих экипажах – народ тихий, степенный, денежный. Мальчишки мне говорили – попервоначалу люди думали, что там этот абортмахер обитает. Ну, которых дамочек в интересном положении выручает – ежели какая из них затяжелеет втайне; или, скажем, когда муж в отъезде – к такому и бегут. А то скандал, сами понимать должны…

– Ну хорошо, – поморщился Никонов. Эти подробности были ему неприятны. – Так, значит, оказалось, что абортов в доме не делают?

– Ну да, – кивнул Яша. – Привозят туда людей разных – когда пожилых господ, когда дамочек. А как-то студента привезли – университетского. Сынка купца Ипатова, того, что кожами торгует; сынок-то жизни хотел себя лишить, стрелялся, да, видать, рука дрогнула. Теперь его там и держат. И доцент наш там же.

– А можно выяснить, в какой он палате? – поинтересовался Никонов. – Сам ведь говоришь – люди там содержатся богатые. А значит – живут по одному в комнате. Хорошо бы узнать – в какой именно комнате держат этого доцента?

– Да узнать-то можно, – поскреб в затылке Яков и вдруг вскинул на Никонова удивленный взгляд: – А зачем это вам, вашсокобродь? Неужто?..

Никонов кивнул:

– Угадал, молодец. Уж не знаю, зачем этому бельгийцу Николка, но доцент ему явно нужен позарез. И уверяю вас, молодые люди, этот Ван дер Стрейкер собирается вытрясти из него тайну прохода в будущее. Видимо, то ли не узнал у него еще чего-то важного, то ли хочет, чтобы Евсеин для него сделал что-то… Так почему бы нам с вами не навестить господина доцента и не расспросить его самого, в чем дело? А с бельгийскоподданным разберемся потом. Ну как, согласны?

– Ну и зачем ты снова ее привел? – прошипел Яков. От возмущения он позабыл о своем обычном пиетете. – Только этой курицы из будущего нам не хватало! Теперь господа офицеры все отменят, вот увидишь…

Николка виновато молчал. Возразить было нечего – по всему выходило, что виноватым опять оказался он.

А ведь как все хорошо было задумано! Когда Никонов сделал неожиданное предложение – найти и освободить захваченного бельгийцем доцента Евсеина, – мальчики слегка опешили. Но сомневались они недолго и одобрили авантюрный план. Надо признать, ни Яков, ни сам Николка не ожидали от моряка такой решительности – они вообще не особо рассчитывали на помощь с его стороны. И тут – такой поворот! Так что уговаривать мальчиков не пришлось; обоим надоело играть в этой темной истории роль слепых, ничего не понимающих жертв, и они жаждали перейти в наступление. Особенно горячо «за» выступал Яков – ему в предстоящем «деле» отводилась особая роль. Да и вообще – кто, как не он, вытащил на свет темную историю с Ван дер Стрейкером и похищенным доцентом?

Впрочем, решительность решительностью, а здравый смысл Никонову отнюдь не изменил. Переждав первые, бурные восторги мальчиков, он слегка охладил их пыл: противник мало что многочисленнее, так еще и явно сильнее: случись схватка с Ван дер Стрейкером и его громилами – им троим придется туго. Николка было заикнулся, что Никонов – офицер и у него наверняка имеется револьвер, – на что лейтенант с улыбкой заметил, что и у противника револьверы тоже, несомненно, есть. Так что он, Никонов, предлагает привлечь к задуманному делу своего друга – Евгения Петровича Корфа, барона, бывшего конногвардейца, атлета и владельца фехтовального клуба.