Евгений Ермаков - Пандемия

Мужики сели, угрюмо захрустели нехитрой закуской, упорно продолжая разглядывать клеенку. Кто-то развернул на промасленной газете кулек с салом – еще один осколок минувшей эпохи. Свиней в Питере не водилось уже несколько лет, но вот поди ж ты, сало… С прожилками, с чесноком… Явно с Заячьего Острова сало, больше неоткуда. Лишь там было налаженное хозяйство.

Выпивать по второй при Комбате не решались, разговор не клеился. Гамов с Горячевым поглядывали на бутыль поблескивавшими глазами, но наливать по новой не решались.

В комнату вбежал раскрасневшийся от возбуждения Макаров, белобрысый неприятный парень лет тридцати. Он считался хорошим бойцом, несмотря на излишнюю тягу к слабому полу. Впрочем, стоило ли его в этом сурово порицать? Макаров хвастал, что до эпидемии был бабником, имел многостраничное резюме любовных побед и заливаясь соловьем, травил похотливые байки. Врал, наверное. Поди теперь проверь…

– Мужики! Только что был у новеньких! Такие аппетитные дамочки! Шикарно! Соочь! – тянул он нараспев гласные, похотливо чмокая губами, оглядывая остальных.

Все молча уставились на него. Успел уже, кобелина…

Макаров сел за стол, схватил с подноса кружку дымящегося чая, с шумом втянул темную жидкость и удовлетворенно причмокнул.

– Женщины появились! Теперь у нас жизнь настоящая начнется!

И только договорив, Макаров вдруг заметил сидящего с края стола Комбата и осекся.

Комбат глядел на него с раздражением.

– Хватит, Макаров! Предупреждаю, что любого, кто позволит себе неподобающее обращение с женщинами с Петропавловки, будет иметь дело со мной. Выгоню взашей со Стрелки. Это всем ясно?

Собрание хмурилось, разглядывая опустевшие алюминиевые кружки. Ссориться с Комбатом никто не хотел, приказ главного все приняли как само собой разумеющееся. Вообще-то, говорить при Комбате о женщинах было тоже самое, что обсуждать при священнике аспекты различных поз Камасутры.

– У меня там кореш был, на Петропавловке, Серега. Хороший был парень, душевный. Часто с ним за жизнь выпивали, – внезапно протянул Остапенко, прерывая тягостное молчание.

– А у меня детей было шестеро до эпидемии, понимаешь? Шестеро! Что мне твой Серега! – прикрикнул Шаповалов.

Да, все знали про Шаповалова. В его роду все мужчины славились плодовитостью. Вот и у него было две двойни, и еще две приемных девочки из интерната. Ни одного мальчика. Он все надеялся , что жена родит хоть одного наследника, да видать, не судьба было. Хотел было усыновить пацана, да никак не решался, хотел завести родного… Все дети умерли почти одновременно, в течении месяца. Чуть позже потерял Шаповалов и жену. Хотел застрелиться, да пуля лишь чиркнула по черепу, и остался он в живых. Он принял это как знамение.

Спиртное будоражило кровь, стало жарко. Антон снял камуфляжную куртку.

– Скажите, Петр Николаевич, вы всю жизнь живете на Васильевке? – спросил с робостью Антон Барина.

Тот взглянул на него, нахмурившись. Смотрел так, словно бы пытался вспомнить, кто он такой. Потом, видимо, припомнил. Складки на лбу разгладились.

– Я с рождения на острове, местный. Я же в гражданской обороне состоял раньше. Когда все началось, срочно собрали дружину, чтобы следить за порядком на улицах. Раздали нам оружие, газовое, а что от него толку? Пальнешь в кого-нибудь, еще и сам нанюхаешься… Курам на смех. Ну сначала-то, осенью, думали, что обойдется, найдут вакцину. А мы поначалу по улицам ходили в комендантский час, помогали эвакуировать больных в Центральный Госпиталь. А потом началось тут… – Он одним глотком осушил кружку и со стуком отставил от себя. – Шатуны первые появились. И на острове бродили, но, в основном, по мостам к нам шли и шли толпами из Питера! Мы вскрыли арсенал в подвалах Академии Наук. Чего там только они не хранили! Динамита одного восемь ящиков стояло, семена всякие. Ну мы мосты-то и забаррикадировали первым делом. Сразу же кто-то предложил взорвать все мосты, да жалко их было. К тому же, без одобрения мэрии, не решались. Тянули и тянули. Два раза баррикады на мостах разбирали с той стороны. Люди думали, на острове у нас безопасно, хотели отсидеться на Васильевке. А мы сами уже в зданиях баррикадировались, отстреливались. Сразу поняли, что мертвяки воды боятся и самое главное- это отрезать им подходы к острову. Тонут они сразу, если в воду попадут. Мы думали, что если мосты обрушить, то все в порядке будет. Вместе с Михаилом Степановичем, он кивнул на Комбата, зачистили большую часть Васильевки. Думали, отбились. Да это только началом было… Шатуны из метро полезли. И с ними еще какая-то дрянь оттуда появилась, после того, как газ туда пустили… То ли собаки, то ли волки… Откуда они там взялись, ума не приложу. Шерсть слезла, все туловище сплошная язва гнойная, глаза красные, и кидаются как бешеные… От собак-то вирус наши бойцы и подхватили. Много солдат умерло от вируса. Ну и с метро решили тоже кончать. Васильевскую с Приморской тогда и взорвали. Обрушили вестибюли, чтобы, значит… пресечь… Чтоб никто уже оттуда выбраться не смог. А мосты берегли до последнего… все не решались их взорвать, да только деваться было некуда…

– Не было там волков, Петр! Откуда? – вставил Комбат. – Домашние псины были. Собаки очень тяжело болезнь переносят, на куски разваливаются, а все ходят , ковыляют.

– Во-во, домашние… Ну, метро завалили, думали, что все успокоится у нас. Хрен вам! – он театрально выставил огромный кукиш на всеобщее обозрение. – Кто-то заметил, что на Смоленском кладбище могила вырыта. На новом участке, где начали хоронить перед самой эпидемией. Ну, сначала в очевидное не поверили, думали, кто-то свежие могилы раскапывает, каннибалы же были, голод… А потом я сам увидел, как один из под земли выбирается. Раскапывает себя, значит… Нежилец этот… Возможно, живым впопыхах похоронили, не знаю уж… Ну и в конце концов, осели мы на Стрелке. Подогнали технику, поставили бетонные блоки и с тех пор так тут в башне и живем. Отгородились от остального острова. А что там сейчас творится, кто его знает.. Прохожу иной раз мимо периметра, а из-за бетонки вой, стоны, иногда как плачет кто-то… Или словно рвут кого на части… Мороз по коже… Не знаю, что там творится, и знать не хочу… Шатуны вообще-то прыткие , черти.. Надо было сразу с мостами кончать, да ведь красота такая.. Строили на века, а вот как получилось… Да… много чего тут было, брат, не расскажешь всего!

– В метро SR распылили, вот что. – авторитетно заявил Титов, крепыш с коротким ежиком, пронизанным выше левого виска седой полосой. Говорил, что поседел, когда ходил по квартирам, еще будучи ликвидатором. – У нас много его на складах хранилось. Накопляли стратегические запасы на случай третьей мировой, вот и нашли применение. У нас сначала сделают, потом разбираться начнут. Люди ведь не только в квартирах от пандемии прятались, несколько тысяч в тоннели спустилось. Закрыли гермозатворы, отгородились, и сразу же на Чернышевской эпидемия вспыхнула, потом на других станциях. Вирус не могло остановить ничто, тем более, простые двери и укрепления. Одному мудрозадому генералу померещилось после донесений об эпидемии в подземке, что в тоннелях здоровых людей не осталось вообще, вот и решил он для верности газок туда запустить через вентиляционные шахты, шатунов потравить. Конечно, в здравом уме такой приказ никто бы не отдал, да у него уже температура была, бредил; вскорости, говорят, помер служивый. И ведь нашлись же люди, которые выполнили приказ! Тоже, видать, крыша уже съехала. Безумие всех охватило – и немногих здоровых, и тем более, инфицированных. Всеобщее помешательство, паранойя, повальная слежка всех за каждым…