Евгений Ермаков - Пандемия

– Все в порядке, проходите на таможню. – махнул часовой в сторону таможенного домика, и снова запустил руку в глаза.

Антон, шагавший первым, не заметил, как что-то небольшое проворно перекочевало из рук Батяни в свободную клешню часового, с волчьей жадностью поглотившую взятку.

Под таможенный пункт был оборудован двухэтажный домик, сложенный из соснового бруса. Над входом развевались два стяга – красный флаг коммунистической общины города, и зеленый с желтыми звездами в углу – флаг таможни. В приемной сидели двое- за письменным столом офицер в чине капитана в зеленой форме и писарь за столиком у окна, слева от него. Оба что-то увлеченно строчили в толстых журналах .

При звуке шагов офицер поднял голову. Увидев Батяню, расплылся в дружеской улыбке.

– Аааа, Петр Михалыч! Снова к нам? Надолго? – оба пожали друг другу руки. Антон с удивлением узнал, что у пахана есть вполне человеческие имя и отчество.

– На этот раз на недельку, Максим.

– Это хорошо… Ну-с, пожалте паспорта, и визы, – капитан принялся сверлить острым буравчиком серых глаз Антона. Оба протянули документы, но в ксиву Батяни тот даже не заглянул. Наоборот, ухватившись за бумаги Антона, принялся изучать их со всем возможным тщанием.

– Тэээк… -тянул зеленосуконный. – Левченко Антон Дмитриевич… Уроженец Приморска, дата рождения – 7 апреля 2025 года, холост. Что же это тебя в Новинск-то занесло, друг любезный?

Батяня ответил за него.

– Он со мной, помогать в мастерских будет.

Капитан вздохнул, скорчил скорбное лицо и принялся вписывать что-то авторучкой в обтрепанный толстенный журнал.

– Завязывал бы ты с этим, Петр. – бросил он, не отрываясь от писанины. – Мне уже поперек горла твой бизнес встал!

Ну, ты же знаешь- я в долгу не останусь. – ухмыльнулся Батяня. – Порядки знаю…

Наконец капитан закончил писать, отдал документы, и произнес без энтузиазма заученную речь.

– Добро пожаловать в коммунистическую общину Новинска. Мы выступаем за социальную справедливость и равные возможности для всех наших членов. Запрещается разжигание межнациональной розни, унижение человеческого достоинства, употребление наркотических средств и несоблюдение внутреннего распорядка коммуны – гостям запрещено появление на улице с полуночи до шести утра. Не забывайте о том, что гостевая виза выдана вам сроком на две недели. Это максимальный срок. Просрочка визы является наказуемым деянием, предусмотренным уголовным кодексом Коммунистической Партии Новинска. Надеемся, что вам у нас понравится.

Произнеся официальную тираду, офицер снова уткнулся в свои бумаги.

– Антон, подожди меня на улице, – заговорщически шепнул Батяня.

Антон вышел на крыльцо, с наслаждением вдыхая свежий летний ветерок. Оранжевое солнце уже склонялось к высоченной крепостной стене, но было еще светло.

Через минуту Батяня вышел из здания таможни.

– Все, парень. Теперь наши пути расходятся. Мне параллельно, чем ты тут будешь заниматься- главное, не просрочь визу, или тебя ждут проблемы. Здесь регистрация- дело важное. Кстати, ищи своего Демичева в клубе на углу Декабристов и Засулич. Там у них кабак, и твой парень первый завсегдатай.

С этими словами он с силой хлопнул Антона по плечу, выбив пыль из куртки, и зашагал с рюкзаком за плечами по одной из радиальных улиц.

Антон подошел к указательному щиту на перекрестке, прочитал надписи на замызганном указателе "Лучевой Проспект", "Улица Декабристов" и свернул налево.

В пролетарском клубе "Роза Люксембург" на углу улицы Декабристов и проезда Веры Засулич было темно, прохладно и уютно. Раньше здесь был ресторан мелкого пошиба, в нем гуляли чиновники средней руки, отмечали дни рождения и свадьбы. В старые времена клуб назывался безобидно, то ли "Вулкан", то ли "Кратер", впрочем, об этом уже никто толком не помнил. В выходные и поздно вечером публики здесь было битком.

Антон вошел и огляделся. Слева в конце зала виднелась ярко освещенная сцена с подиумом, на стенах висели длинные зеркала в дубовых рамках, на полу ворсовый ковер. В навесной панели на потолке были прорезаны отверстия в виде пятиугольных звездочек. Свет ламп красиво падал и рассеивался в зале сквозь эти прорези. Почти все пространство кроме танцпола у сцены было заставлено круглыми столиками со скатертями. Где-то справа в глубине зала возился бармен, смешивая напитки. Его стойка была подсвечена неоновой гирляндой. В красноватом свечении он походил на опереточного дьявола.

За концертным пианино на сцене, боком к входу, сидела дородная дама средних лет с кокетливым бордовым беретом, сдвинутом на бок, в обязательной кожанке и с дымящей папиросой во рту. Справа на портупее виднелась кожаная кобура. Она играла вальс с большим воодушевлением, сильно ударяя по клавишам обеими руками, раскачиваясь на стуле, словно одурманенная. Позади пианистки пританцовывал под музыку совершенно пьяненький работяга в тельняшке, выдавая неловкие пассажи. Он перебрал лишку и мнил себя балериной.

В мелодичных медленных пассажах, экспансивно выдаваемых дамой с папиросой, Левченко почудилось что-то смутно знакомое, слышанное в детстве.

Он оглядел пустой темный зал. Холеный официант с блокнотиком сразу же подскочил к посетителю.

– Желаете столик, товарищ? Вы один или с другом?

– Мне Демичева… Сказали, он здесь…

Официант, потерявший интерес к Антону, махнул рукой в сторону углового столика возле сцены.

– Товарищ Демичев вон там сидит, проходите…

Антон прошел к столику, за которым сидел лицом к сцене в одиночестве курчавый брюнет лет сорока, катая в ладонях бокал. Он сел напротив него.

– Здравствуйте. Вам привет от Шалого.

Мужчина оторвал задумчивый взгляд от бокала, поднял глаза на Антона. Ответил не сразу, постепенно фокусируясь на собеседнике, неторопливо всплывая из пучины размышлений на поверхность.

– Знал я такого. Ты что, прямиком с Бахаревки?

– Именно. У меня к вам дело.

Мужчина, словно не слыша его, оставил бокал в сторону и тоскливо устремил взгляд на пианистку.

– Люблю слушать, как Ниночка играет… Штраус, Сказки Венского Леса.. Слушал бы всю жизнь…

– Мне сказали, что..

Демичев оборвал Антона на полуслове.

– Если есть дело, то лучше обсудить его не здесь, а у меня дома. Сейчас допью и пойдем.

Он залпом осушил бокал, вытащил смятую купюру, подложил ее под ножку бокала, и слегка покачиваясь, встал.

– Пошли, парень.

Судя по люфту его походки, бокал был явно не первым.

Пьянчужка на сцене разошелся – он выделывал коленца, носясь по всей сцене. Пианистка, не прекращая играть, зыркала на него пренебрежительно, перекидывая папиросу из одного в другой угол рта. Внезапно она заиграла гораздо более динамичную вещь, сменив модерато на аллегро. Танцор несколько секунд добросовестно пытался выделывать ногами фигуры в быстром темпе, но скоро запутался и с грохотом упал на сцене.