Андрей Саликов - Жандарм

– Бегут! – Радостный, звенящий крик врывается в уши. – Бегут!

Не менее полутора сотен турок драпают в сторону второй линии обороны. Правда, это ополченцы. Аскеры так и не побежали, и казанцы их всех вырезали.

– Немов, остаешься здесь с отделением. Прикроешь фланг.

– Есть. Вашбродь, смотрите.

Да, паника страшная вещь, глядя на ополченцев, побежали и солдаты из остальных траншей. Вот только это им мало помогло. За ними сразу бросились козловцы и воронежцы. Единственное, что беглецы сделали, – так это стали живым щитом. С редута Араб-табия по ним отк рыли огонь, выкосивший своих солдат, словно коса. Но дело было сделано, полки, поймавшие кураж, наплевав на огонь, ворвались в редут. На нашем участке турецкая оборона рухнула.

– Отряд, равняйсь! Смирно! – Печатая шаг, подхожу к инспекторам. – Господин полковник, отряд осназа построен. Командир отряда подпоручик Дроздов.

– Здорово, осназовцы!

– Здравие желаем, вашвысокбродь!

– Слушай приказ шефа отдельного корпуса жандармов. [38]«Ввиду представления знаков отличия за доблесть, проявленную на поле боя, объявляю обязательным для всех чинов отряда, как офицеров, так и солдат, ношение следующих форменных отличий:

а) на кокарде головного убора носить адамову голову с костями. Череп с костями носить на погонах и на фуражке вместо кокарды. Для наиболее отличившихся в бою офицеров и солдат, кроме очередного общего награждения по Георгиевскому Статуту, желательно установить, в виде особой награды, нагрудный знак: на красно-черной ленте черный металлический череп со скрещенными под ним двумя мечами;

б) пуговицы иметь серебряные;

в) погоны офицеров и солдат – черные (бархатные, суконные или шелковые), просветы и канты на офицерских погонах – белые, звездочки и шифровки – серебряные; солдатские погоны обшиты узким серебряным галуном (по образцу юнкерских погон); все нашивки для отличия званий делать из серебряного галуна;

г) офицерам и солдатам на правом рукаве нашить черно-красный угол, конусом книзу, причем малиновая лента снаружи, а черная внутри;

д) шаровары по возможности всем иметь черные или темные с нашитым вместо канта серебряным галуном;

е) на шинели петлицы – черные с белым кантом из того же материала, что и погоны; остальные отличия те же, что и на мундире».

Все. Что я хотел, сделал, кто сможет большее – пусть попробует. Теперь можно и умирать спокойно.

– Кого там черти носят? – раздраженно спросил я у появившегося дежурного.

– Однако первый раз так меня здесь встречают. – И подполковник Зотов вышел из-за спины сапера.

Следом за ним появились еще два офицера. Свиридова я помнил еще по Ловче, а вот другой был мне незнаком. Причем, судя по внешнему виду, он только прибыл в действующую армию.

– Проходите, гостями будете, – в тон ему ответил я.

А вид был изумительный, на столе стояли два больших кувшина с вином, тушеные овощи и гора шашлыка. Плюс половина каравая свежеиспеченного хлеба, от которого шел одуряющий запах. У унюхавших и увидевших такое богатство офицеров загорелись глаза, поэтому десять минут никто не отвлекался на разговоры. Утолив первый голод и отдав должное вину, пришедшие наконец заговорили о деле.

– Познакомьтесь, подпоручик Дроздов Сергей Петрович, – представил меня Зотов. – Наш главный головорез. Штабс-ротмистр Серафимов Аристарх Петрович, сыщик божьей милостью. Сергей, а что это у вас настроение невеселое?

– Чему радоваться, Виктор Сергеевич? Отряд как самостоятельная боевая единица уже не существует. Командир в госпитале, и неясно, когда сможет вернуться. И наша судьба также не определена.

– Вот ты о чем. Успокойся, больше вас как пехоту использовать не будут.

– Пополнение? – Наглеть так наглеть.

– Будет, – обнадежил меня Свиридов. – Потерпеть только придется.

– Это мы можем.

– Что, подвох ждешь? – усмехнулся Зотов.

– Да. Вы не просто так меня пришли навестить.

– Вы правы. Помните тот интересный дом? – заговорил Серафимов. – Так вот, кое-кто находится здесь. В Ставке.

– И?.. – Вопросительно подняв бровь, я ждал продолжения. Пусть сами скажут, что им надо. «Догадайся сам» больше не работает.

– Готовьте отряд и ждите пополнения. Завтра зайдите в участок, – ушел от продолжения Зотов.

Проводив гостей, я задумался. Что могло произойти необычайного, что меня навестили, а попросту посмотрели, в каком я состоянии, далеко не маленькие чины корпуса? Что мне ждать? За место я как раз не боялся, а вот остаться ответственным за кучу трупов не желал. Пожалуй, надо начать сначала.

Последний штурм вошел в отчеты и историю как четвертая Плевна. Командовал им спешно приехавший в армию Тотлебен, получивший от царя полный карт-бланш. Его приказы исполнялись безоговорочно. Рискнувший усомниться генерал-майор Левицкий мигом слетел с должности начштаба Дунайской армии. Не помогли ни ходоки, ни оконченная Академия Генштаба.

План штурма был без преувеличения гениальным. Тотлебен кроме создания ударных групп из сведенных вместе двух полков и трех батарей в каждой воспользовался и ожиданием турок извечного русского бардака. Поэтому штурм начался на нашем участке и с захваченного Гривецкого редута. Осман-паша, получив от гонцов эти сведения, успокоился: русские опять наступают на те же грабли. Но, когда в течение двух часов были потеряны редуты Омар-бей-табия и Араб-табия, он растерялся, вбитый клин отсек от города все редуты с солдатами и драгоценными теперь орудиями. Попытка вернуть Араб-табию обернулась катастрофой: брошенные в атаку ополченцы, подкрепленные имевшимися под рукой у Османа-паши тремя таборами, были расстреляны прямой наводкой конной артиллерии и огнем пехоты. А потом Скобелев мощным ударом смел укрепления, построенные турками взамен захваченных им ранее, и соединился с частями Имеретинского, и со стороны Ловчи оборона перестала существовать. Резервов у Осман-паши не было, снять их с Гривецких позиций не представлялось возможным. Захват Баш-табии и Канли-табии позволил русским и румынам установить батареи и вести обстрел Чарум-табии. Фактически турецкая армия к десяти утра была рассечена на три части и практически потеряла централизованное управление. И точку в ее судьбе поставила 3-я румынская пехотная дивизия. Уничтожив у Опанца пару таборов, она обрушилась на незащищенный правый фланг турок. Пройдя форсированным маршем по Софийскому шоссе, она ворвалась в предместья Плевны. Осман-паша послал ополченцев и снятый с фронта перед Скобелевым табор парировать этот удар. И спустя пятнадцать минут начался общий штурм Плевны. В полдень все было законченно. В плен попало 30 тысяч солдат и офицеров. Штаб Османа-паши и он сам погибли при штурме. Убитыми и ранеными турки потеряли 28 тысяч солдат и офицеров. Потери ополченцев убитыми и ранеными достигли около 8 тысяч человек, хотя их особо никто и не считал. Наши потери составили 9 тысяч убитыми и ранеными.