Роман Злотников - Генерал-адмирал. Тетралогия

Так что через пару-тройку лет я должен был заполучить персонал, которому уже можно будет ставить задачи по проектированию и разворачиванию производства автомобилей. Тем более что у меня было чем им помочь. Мой дед владел древней «Победой», которую купил в год моего рождения уже подержанной. Она стояла во дворе нашего многоквартирного дома в деревянном сарае, и как только наступали теплые деньки, каждое воскресенье дед выкатывал ее во двор и начинал обихаживать. А я с восьми лет принимал непременное участие в этих мероприятиях и к пятнадцати годам, то есть к тому моменту, когда и у отца появился автомобиль, новейший по тем временам «Москвич-412», мы с дедом перебрали «Победу» по винтику минимум три раза. Всю — от крестовины кардана до головки блока цилиндров. В итоге после появления в семье «Москвича» я на вполне законном основании занял при нем место слесаря-механика по обслуживанию и ремонту. И успешно выполнял свои обязанности на протяжении двух последующих лет — до поступления в училище. Да и потом, все шесть лет, пока отец не поменял «Москвич» на более современную и престижную «Шаху», [43] «ВАЗ-2106». следил за ним, регулировал клапаны, чистил карбюратор, менял ступичные подшипники и даже перебрал коробку скоростей. Ну и с «Шахой» успел повозиться. Правда, намного меньше, чем с «Москвичом» и уж тем более с «Победой», — времени было уже куда как меньше, чем в босоногом детстве, да и другие интересы появились. Впрочем, таких, как я, пацанов, с младых ногтей увивающихся вокруг едва ли не главного символа достатка советского времени — автомобиля, [44] Автомобиль действительно был самым главным советским символом достатка. На закате Советского Союза, в конце 1980-х — начале 1990-х был период, когда автомобиль, причем не какой-нибудь супер-пупер, а обычную вазовскую «Шаху» или «Волгу», можно было поменять на однокомнатную квартиру. в те времена было пруд пруди. Короче, знания о том, в каком направлении стоит двинуться в области автомобилестроения, у меня были. Оставалось только придумать, как их потихоньку вбросить. Ну да в этом у меня тоже появился кое-какой опыт…

Затем мне пришлось снова смотаться в Баку, потом была очередная инспекция Морского полка, далее состоялся разговор с братом… В общем, когда я обнаружил, что пришла пора в очередной раз отправлять крейсерский отряд за золотом, у меня оказалось еще столько несделанного, что уехать на несколько месяцев не было никакой возможности. Я наскоро настрочил письмо Кацу и Канарееву, набросав свои мысли по поводу развития ситуации в Трансваале и их возможного участия в этом деле, и выбросил проблему из головы. Не до нее сейчас. Вот поэтому нынче, в начале апреля, я ждал прибытия золота в Россию. Несмотря на то что мне требовалось оплатить множество счетов в нескольких странах, «золотой караван» должен был совершить только два захода в иностранные порты, не связанные с догрузкой углем, — в Нью-Йорк и Остенде. Ибо распоряжаться золотом, кроме меня, имел право только Кац, сейчас следовавший с караваном в Россию, а над ним еще довлела тень неприязни Ротшильдов. В САСШ же те были пока не особенно сильны, а в Бельгии я понадеялся на доброе отношение ко мне Леопольда II. Все остальные проплаты буду делать из России.

До дворца я добрался поздно вечером и в не слишком хорошем настроении. Но потом помылся, поел, спустился в спортзал и посмотрел на занятия воспитанников флотского детского приюта. С этим моим проектом все было просто отлично. В приют первоначально набрали около полутора сотен детей от шести до девяти лет, круглых или частичных сирот в основном из числа отпрысков нижних чинов флота. И всех их готовили по специальной программе, включающей в себя не слишком большой объем общеобразовательных предметов, зато всяческое развитие силы, выносливости, координации движений, внимательности и памяти. Использовались при этом как уже имеющиеся к настоящему времени древние и современные методики, так и все, что я только смог припомнить из будущего. Сейчас самым старшим воспитанникам уже исполнилось тринадцать лет, и для них настало время так называемой специализации. Большинство ребят, те, кому более светит стать учеными, инженерами, офицерами, промышленниками и финансистами, будут переведены в новое здание корпуса, построенное на отшибе Васильевского острова, поближе, так сказать, к природе, и получат отличное образование, по уровню не хуже гимназического. А вот тем, кто не слишком расположен к наукам, зато показал себя физически сильным, внимательным, обладающим отличной реакцией, а главное, в чьем психологическом профиле стоит только «верен», «упорен», «предан» и «устойчив», предстоит пойти по другому пути. Они должны были стать костяком моего личного подразделения охраны. Лет через пять. А лет через десять я планировал довести численность своего подразделения до роты и далее совсем отказаться от этого направления подготовки, оставив лишь общеобразовательное.

Из шестнадцати тринадцатилетних подростков в группу тех, кому предназначено стать моими охранниками, пока было отобрано девять. И сейчас именно они занимались в небольшом спортивном зале с привезенным мной из Парижа мастером французской уличной схватки, называемой «саваж». Нет, всяким китайским и японским боевым искусствам я их также планировал обучать — по возможности. Но увиденные мной практикуемые казаками-пластунами «ухватки», секреты которых передавались в казачьих станицах из века в век, были, на мой взгляд, круче всяких широко разрекламированных карате, айкидо и так далее. Может, не так зрелищны, зато куда более функциональны. Так что преподавание борьбы без оружия, а также с использованием ножа и подручных средств обороны и нападения в приюте начали именно с них. А потом, постепенно, и других учителей подтянем. Сейчас вот француза привезли, попозже и китайцев отыщем и посмотрим, кто на самом деле круче. А при удаче и вообще создадим мировой бренд в области борьбы — «казачьи ухватки»…

Следующее утро началось рано. Я едва успел проснуться, как в моем дворце на набережной Фонтанки появился страшно взволнованный Попов, примчавшийся из Кронштадта ни свет ни заря, и торжественно доложил мне, что ему удалось.

— Что удалось? — поинтересовался я, демонстрируя недоумение, хотя все внутри меня напряглось в радостном ожидании.

Попов вдохнул и выпалил:

— Мне удалось передать и принять устойчивый сигнал на расстоянии более мили. От форта «Риф» до форта «Шанец».

— Вот как? — делано удивился я.

— Да, ваше высочество, — с гордостью произнес Александр Степанович. — Поздравляю вас. Благодаря вашему попечению Россия стала первой страной, в которой осуществлена беспроводная связь.