Роман Злотников - Генерал-адмирал. Тетралогия

Я слегка подался вперед:

— Вы уже кому-нибудь рассказывали об этом?

— Ну что вы, ваше высочество! — возмущенно отозвался он. — Я же понимаю необходимость сохранения возможностей нашего флота в секрете. Про мои эксперименты знают только гальванер минно-торпедного класса Спицин и один из моих слушателей, мичман Тимушкин. Оба — люди надежные.

— Спицин пьет? — уточнил я.

— Да, — не стал отрицать Попов, — но меру знает.

— Женат? Лет ему сколько?

— Сорок девять, — несколько недоуменно отозвался Попов. — Один как перст, потому и начал помогать мне. Вечерами одинокому мужчине в таком возрасте в Кронштадте и заняться особенно нечем.

— А Тимушкин?

— Тот молодой, лет двадцать всего, но весьма серьезный и талантливый юноша. Очень увлекся моими экспериментами и часто ради помощи мне даже пренебрегал посиделками с товарищами и гуляниями с барышнями. Хотя… близкой знакомой у него покамест еще вроде бы нет, — задумчиво произнес Попов.

Ну еще бы, конечно нет, усмехнулся я про себя. А то шиш бы его Попов у себя в лаборатории видел. В двадцать-то лет да при наличии девушки…

— Хорошо. Значит, так… — Я задумался. — Обоих забираете себе и плотно занимаетесь этим прибором. Приказ об их откомандировании в ваше распоряжение будет завтра. Кому там вы подчиняетесь?

Попов ответил.

— Вот и отлично. Официально ваша группа будет предназначена для… ну, скажем, всестороннего обеспечения учебных классов наглядными пособиями по электричеству. Заказ же всех необходимых вам материалов, литературы и остального будете делать через моего человека, который станет у вас появляться раз в неделю, скажем, по понедельникам, а доставлять все необходимое — по готовности. — Я встал и, подойдя к Попову, обнял его. — Вы меня очень порадовали, Александр Степанович, очень. Я даже боюсь подумать, какие это перспективы перед нами открывает.

Попов покраснел.

— Да, знаю… я уже думал. Если нам удастся надежно передать и принять несколько сигналов подряд, это откроет возможности передачи сообщений при помощи телеграфного кода.

— Вот видите! — воскликнул я. — Мне тоже пришло в голову нечто подобное. — И сделал вид, что задумался. — Хотя тогда держать подобное открытие в тайне будет неправильно.

Глаза Попова радостно вспыхнули.

— Ну, так тому и быть! — рубанул я рукой. — Ежели вы сможете создать рабочий образец, обращение с которым будет не слишком затруднительным и который сможет осуществить передачу хотя бы между Кронштадтом и Санкт-Петербургом, откроем ваше изобретение миру. Я не сомневаюсь — оно прославит ваше имя. Но в первую очередь займитесь не столько дальностью связи, сколько удобством обращения с прибором. Если вам понадобятся помощь и консультации — обращайтесь прямо ко мне. Ну а насчет изготовления каких-нибудь деталей на стороне — к моему человеку. Но до этого, заклинаю вас, Александр Степанович, — полная тайна!

Попов уехал от меня окрыленный. В отличие от следующего посетителя, который появился у меня с горящим взором. Ну еще бы — Николай был влюблен. Причем безнадежно. И в кого бы вы думали? Увы, в Эшли Лоутон, с которой мы нос к носу столкнулись в Париже, причем в первый же день нашего появления на выставке.

…Мы спустились с Эйфелевой башни, оба под впечатлением и потому романтично настроенные, как вдруг рядом раздался чарующий голосок:

— Вот вы где, князь? Рада вас встретить.

Я резко развернулся. Ну да, напротив меня стояла она, Эшли Лоутон. О господи, только ее здесь не хватало! У меня ж дел невпроворот… Однако я любезно улыбнулся:

— О, госпожа Лоутон, как вы оказались так далеко от Трансвааля?

— Так же, как и вы, князь, — усмехнулась Эшли. — Мне просто стало интересно. Вы не проводите меня?

Н-да, куда ж деваться, придется стиснуть свое либидо в кулак и некоторое время потерпеть ее присутствие. Я развернулся в сторону племянника, чтобы извиниться за то, что буду вынужден его ненадолго покинуть, и… едва не выругался. Николай попал. По полной. Впрочем, ничего удивительного. Если эта пантера с голубыми глазами производила такое впечатление на меня, понятно, как она подействовала на переполненные гормонами мозги двадцатилетнего парня.

— Дядя, вы не представите меня вашей знакомой? — хрипло прорычал Николай по-английски, поскольку разговор велся на этом языке.

Я с каменным лицом представил их друг другу:

— Миссис Лоутон из Саванны, моя знакомая по Трансваалю. Мой племянник Николай Романов.

Глаза Эшли слегка округлились. Похоже, она мгновенно вычислила, кто перед ней, да и на мое обращение «миссис» не могла не отреагировать. В представленном мне докладе Канареева было сказано: все, что она сообщила о себе, — правда. Она действительно являлась Эшли Лоутон и происходила из старой и влиятельной семьи с американского Юга. Вот только она рассказала не всю правду. Она уже была замужем, Лоутон — фамилия мужа, и ее муж погиб на дуэли. Из-за нее. Посланцу Канареева не удалось точно выяснить, действительно ли она была причиной дуэли, дав к ней настоящий повод, или сработало ее гипнотическое воздействие на мужчин, однако родственники мужа объявили ее виновной в его смерти. А ее родственники поддержали их в этом. В Саванне до сих пор царили весьма традиционные южные взгляды на то, что прилично и что неприлично для истинной леди. Возможно, южане просто подобным образом отгораживались от вездесущих и ненавистных им янки. Но как бы там ни было, миссис Лоутон было указано на недопустимость того образа жизни, который она вела, а миссис Лоутон в ответ послала всех указующих по известному адресу, обратила свое приданое и наследство, отошедшее к ней после смерти мужа, в звонкую монету и, удачно вложив получившийся капитал в акции одной из железнодорожных компаний, заметно преумножила его. Затем она провернула еще одну операцию. Потом еще. А ее появление в Трансваале было вызвано возникшей в ее умной и прекрасной головке идеей вложиться в только-только открытое трансваальское золото. Ну, свежий же рынок, только появившийся — ой как много можно под себя подгрести, пока все устоится… Однако, когда она там появилась с кошельком наготове, оказалось, что самый жирный кусок уже откушен и даже проглочен, а все остальное требует долгой кропотливой работы. Сначала это ее не смутило — она знала, какое воздействие оказывает на мужчин, а тут какой-то русский, да еще аристократ, с детства привыкший к тому, что главное в жизни — удовлетворять свои прихоти. Ну какие с ним могут быть проблемы? Да он поднесет ей все на блюдечке. И Эшли напрягла одного из своих влиятельных поклонников (каковые у нее образовывались немедленно буквально штабелями при ее появлении в любом месте), дабы оказаться на обеде, который русский князь давал по случаю открытия Западно-Трансваальской железной дороги…