Уилбур Смит - Смерть и золото

Переваливающаяся на ухабах, ревущая двигателем машина наконец поравнялась с последним животным и помчалась рядом на расстоянии двадцати ярдов от него. Несущийся галопом орикс, не обращая внимания, продолжал упорно скакать следом за своими более сильными сородичами.

– Стой! – взвизгнул граф, и водитель нажал на тормоза. «Роллс» остановился, подняв огромную тучу пыли. Граф распахнул дверцу и выскочил, вскидывая «манлихер». Ствол дернулся, загрохотали выстрелы. Первая пуля прошла немного выше цели и вызвала облачко пыли далеко в стороне от бегущей антилопы. Вторая вонзилась в светлую шкуру животного возле плеча, и молодой орикс с простреленной шеей кувырком полетел дальше и упал, превратившись в неуклюжее переплетение сломанных ног.

– Вперед! – выкрикнул граф, вскакивая обратно в «роллс», и тот, снова взревев мотором, помчался дальше. Стадо успело довольно далеко убежать, но машина неотвратимо преследовала его, догнала и наконец поравнялась с ним. Опять раздался звучный выстрел из винтовки, и опять за ним последовало тяжелое падение мощного светлого тела животного.

Они усеяли все пространство пустыни упавшими светло-бежевыми телами, пока в живых не остался лишь один старый самец. Он оказался хитрее остальных, он все время менял направление бега, но постоянно уклонялся к западу, к каменистым осыпям, куда стремился с самого начала этой гонки преследования.

Прошло немало времени и было покрыто несколько десятков миль, когда граф наконец потерял терпение. На краю очередного вади [22]он остановил машину и приказал Джино, который начал было многословно протестовать, встать смирно и подставить ему плечо в качестве упора для винтовки.

Орикс теперь немного замедлил ход и бежал усталой рысью, но их разделяло шестьсот ярдов, когда граф навел на животное «манлихер», несмотря на мешающие точному прицелу кусты и дрожащий от жары воздух, напоминающий жидко разведенный желатин.

Выстрел из винтовки снова нарушил тишину пустыни, но антилопа продолжала неторопливо трусить прочь, а граф разразился проклятиями в ее адрес и вставил в магазин винтовки новую обойму сверкающих латунью патронов.

Животное уже практически вышло из зоны эффективного огня, но следующая пуля, выпущенная с большим возвышением прицела, описала длинную навесную траекторию, и послышался глухой звук удара – правда, через некоторое время после того, как орикс внезапно рухнул и скрылся за линией серых кустов.

Когда они нашли удобный подъезд к этому месту и водитель с трудом провел «роллс» через глубокую впадину, поцарапав задний бампер и один из огромных серебристых колесных колпаков, то добрались наконец до лежащей на боку антилопы. Оставив винтовку на заднем сиденье, граф выпрыгнул из машины еще до того, как та полностью остановилась.

– Засними меня, когда я буду наносить coup de grace [23], – крикнул он Джино, доставая из кобуры свою «беретту» с рукояткой, отделанной щечками из слоновой кости, и побежал к поверженному животному.

Мягкая свинцовая пуля раздробила спинной хребет антилопы, парализовав ей задние ноги; из раны тихонько сочилась кровь, ярко-красной струйкой стекая по светло-бежевому боку.

Граф остановился и принял картинно-красивую позу, направив дуло пистолета на увенчанную великолепными рогами голову изящного животного.

В самый критический момент сернобык с трудом приподнялся передней частью туловища и уставился слезящимися от боли глазами прямо в лицо графу. Орикс – одна из самых агрессивных антилоп Африки, способная своими длинными и острыми как рапира рогами убить даже взрослого льва. Старый бык весил не меньше четырехсот пятидесяти фунтов, а ростом достигал четырех футов в холке; рога же вздымались над его головой еще на три фута.

Орикс яростно фыркнул, и граф вмиг забыл про наведенный пистолет, что держал в руке, – его вдруг охватило нестерпимое желание поскорее убраться в безопасное чрево «роллс-ройса».

Опередив быка на какие-то шесть дюймов, он запрыгнул на заднее сиденье машины и скрючился там, сполз на пол и прикрыл голову обеими руками, а орикс тем временем уже обрушился на боковину кузова машины, вбив внутрь одну дверцу и царапая краску своими смертельно опасными рогами.

Джино пытался закопаться в землю, скребя ее руками и ногами и издавая при этом жалобное поскуливание. Водитель заглушил мотор и сидел, словно окаменев; всякий раз, когда орикс бил рогами в борт машины, его так сильно швыряло вперед, что он ударялся лбом о ветровое стекло. При этом он умоляюще бормотал:

– Пристрелите же его, граф, пожалуйста, пристрелите это чудовище!

Задница графа смотрела прямо в небо. Это была единственная часть его тела, возвышавшаяся над задним сиденьем «роллса», и он орал, чтобы кто-нибудь подал ему винтовку, но не мог поднять головы, чтобы взять ее самому.

Пуля, что раздробила сернобыку хребет, прошла дальше и пробила легкое. Мощные удары, которые он наносил по машине, расширили рану и разорвали крупную артерию, в результате чего животное, издав жалобный вой, рухнуло на землю, и из его ноздрей мощно хлынул двойной поток крови.

После этого надолго установилась тишина. Бледное лицо графа понемногу розовело, когда он опасливо поднял голову над бортом машины и поглядел на мертвую тушу. Бык лежал неподвижно, и это графа подбодрило. Он осторожно нащупал «манлихер», медленно поднял его и выпустил целую серию пуль в неподвижную тушу быка. Руки у него дрожали так сильно, что несколько выстрелов не попали в цель и пули вонзились в землю в опасной близости от Джино, который все еще лежал на песке, испуская жалобные стоны и делая странные загребающие движения руками, как крот, стремящийся зарыться в землю.

Удостоверившись, что орикс наконец мертв, граф вышел из машины и медленно направился к ближайшему шипастому кусту, но шел он на полусогнутых и одеревеневших ногах, поскольку успел несколько запачкать свое шелковое, отмеченное монограммами белье.

Когда опустилась вечерняя прохлада, слегка помятый «роллс-ройс» вернулся к лагерю батальона. На капоте, свисая на широкие крылья машины, лежали кровоточащие туши антилоп. Граф стоял в позе победителя, принимая поздравления и восторженные крики солдат, – настоящий Нимрод-триумфатор [24]. В лагере его ждала радиограмма от генерала де Боно. Это был отнюдь не выговор (генерал никогда не допустил бы ничего подобного), но в нем отмечалось, что хотя генерал благодарен графу за проделанную на данный момент работу и за его изъявления патриотических чувств и преданность делу, он тем не менее был бы весьма признателен графу, если бы тот придумал какой-нибудь способ ускорить свое продвижение.

Граф направил в ответ радиограмму в пять сотен слов, которая завершалась восклицанием «Победа будет за нами!», после чего отправился праздновать вместе с офицерами свой успех, заедая его барбекю из антилопьей печени и запивая ледяным кьянти.