Уилбур Смит - Смерть и золото

– Одно дело работать перевозчиком, и совсем другое – идти в бой, моя дорогая. Ты здесь для того, чтобы писать о сражениях, но не вмешиваться в них.

Вики вспыхнула и бросила на него недовольный взгляд, после чего повернулась к Джейку.

– Джейк!.. – начала было она.

– Гарет прав, – перебил тот. – И я с ним согласен, целиком и полностью.

Вики сердито замолкла, подчиняясь и понимая, что сейчас спорить бесполезно. Она отнюдь не согласилась с их высоким решением, но просто хотела выиграть время. И теперь сидела тихо, прислушиваясь к перипетиям их споров и обсуждений. Джейк объяснил, как можно будет использовать броневики и ошеломить противника, прорвав его ряды, чтобы эфиопская конница устремилась в глубь боевых порядков и эффективно атаковала разрозненные и дезориентированные пехотные части.

Хмурая гримаса раса исчезла, и вместо нее появилась гнуснейшая улыбочка. Глаза у него горели как черные угли в сморщенной темной глубине глазниц, и когда он наконец начал отдавать распоряжения, голос его прямо-таки звенел, и в нем звучали повелительные, царственные нотки вождя и воина, не принимающего никаких возражений.

– Мой дедушка распорядился, чтобы первый раз мы атаковали неприятеля, когда итальянцы пройдут район пещер у Колодцев Чалди. Нападение произведут воины и харари и галла, и поведут их два броневика. Пехота, пулеметы «виккерс» и одна машина останутся в резерве здесь, у входа в ущелье Сарди.

– А как насчет экипажей для машин? – спросил Джейк.

– Вы и я будем в одной, в другой майор Суэйлс – водитель, а мой дедушка – пулеметчик.

– Не верю своим ушам, – простонал Гарет. – Нет, это сон, это не со мной происходит… Этот старый урод, он же совершенный безумец, черт его дери. Он и себе шею свернет, и всем остальным, кто окажется в радиусе пятидесяти миль от него.

– Включая итальянцев, – согласился с ним Джейк.

– Это очень мило, даже прекрасно, ты можешь сиять как новенький соверен, но не тебе ведь предстоит быть запертым в одной консервной банке с жутким маньяком. Грегориус, хоть ты ему скажи…

– Нет, майор Суэйлс. – Грегориус покачал головой. Выражение его лица было отстраненным и холодным. – Мой дедушка уже отдал приказ. Я не стану переводить ваши возражения, хотя, если вы настаиваете, все же переведу их ему дословно – все, что вы только что о нем сказали, и как назвали.

– Ну, мой милый друг… – Гарет поднял обе руки, признавая полную капитуляцию. – Я считаю высокой честью, что именно меня избрал твой дедушка… Что до моих замечаний, то это было просто ради красного словца. Уверяю вас, я никого не хотел оскорбить. Так что никаких обид, пожалуйста. – И он с безнадежным видом повернулся к расу, который как раз поднял с ковра колоду карт и начал их сдавать по новой.

– Мне остается только надеяться, что наши милые итальяшки действительно выступят, и скоро. Долго мне тут не продержаться.

Майор Луиджи Кастелани возник в дверном проеме палатки и отдал честь.

– Прибыл по вашему приказанию, мой полковник.

Граф Альдо Белли коротко кивнул ему, отражаясь в высоком зеркале, просто чтобы показать, что заметил его появление, и снова вернулся к изучению своего отражения.

– Джино! – строгим тоном позвал он. – Это что за следы на носке моего левого сапога? – Маленький сержант упал на колени у ног графа и подышал на сапог, затуманив глянцевую поверхность, прежде чем любовно отполировать ее собственным рукавом. Граф поднял взгляд и заметил, что Кастелани все еще мнется у входа. Выражение лица майора было таким мрачным и обеспокоенным, что граф снова почувствовал, как им овладевает гнев.

– От такого выражения лица, Кастелани, любое вино прокиснет.

– Графу хорошо известны мои опасения.

– И впрямь известны! – взорвался граф. – С того момента как я отдал приказ о наступлении, я только и слышу ваши стоны и жалобы!

– Позвольте мне еще раз указать, что этот приказ находится в прямом противоречии…

– Не позволю! Сам дуче Бенито Муссолини лично возложил на меня святую миссию! И я ни за что не подведу его!

– Мой полковник, неприятель…

– Фу ты! – В темных, резко обозначившихся глазах графа мелькнула тень презрения. – Вздор это все! Тоже мне, неприятель! Это же дикари, вот что я вам скажу! Вы говорите: это солдаты, – а я говорю: отребье!

– Как будет угодно полковнику, однако броневик…

– Перестаньте, Кастелани! Это была карета «скорой помощи». – Граф и впрямь уже убедил себя в этом. – Я не допущу, чтобы фортуна прошла мимо меня! Я не желаю стенать и прятаться, как перепуганная старуха! Это вообще мне не свойственно, Кастелани, я человек действия. И предпочитаю действия прямые и немедленные. Таков мой характер – сразу прыгнуть, как прыгает леопард, нацеливаясь на яремную вену врага. Время разговоров прошло, майор. Настало время действовать.

– Как будет угодно полковнику.

– Это не просто мне так угодно, Кастелани. Этого требуют от нас боги войны, и я как истинный воин обязан им повиноваться.

На это у майора, кажется, не нашлось возражений, он просто молча отступил в сторону, когда граф выскочил из палатки и потопал куда-то твердой, уверенной поступью, задрав вверх подбородок.

Вся ударная сила Кастелани была готова к выступлению уже на заре. Пятьдесят тяжелых грузовиков выстроились в одну колонну, а он провел большую часть ночи, обдумывая порядок движения.

К утру он пришел к окончательному решению оставить полную роту под командованием одного из молодых капитанов на укрепленной позиции над Колодцами Чалди. Все остальные подразделения свели в летучий отряд, который должен был нанести решающий удар по входу в ущелье, захватить все подступы к нему и пробиться дальше в горы.

В авангард майор поставил пять грузовиков, битком набитых стрелками, а сразу за ними должны были двигаться отделения пулеметчиков, готовых, он был уверен, вступить в бой практически в любой момент. Еще двадцать грузовиков с пехотой следовали в некотором отдалении за авангардом, и последние десять шли в арьергарде. Полевую артиллерию он оставил под собственным командованием.

В случае, если колонна натолкнется на сильное сопротивление противника, он полагал, что пехота даст ему возможность выиграть драгоценное время, необходимое для установки и наведения гаубиц. Он был почти убежден, что под их прикрытием ему удастся вывести колонну из любой засады, из любого неприятного положения, в которое может ее завести вновь обретенное графом мужество и неуемная жажда славы.

Возле каждого грузовика уже курили водители и пехотинцы, рассевшись на песке с обнаженными головами и в расстегнутых мундирах. Кастелани откинул назад голову, набрал в грудь побольше воздуху и испустил громогласный вопль, который, казалось, эхом отразился от высокого неба над пустыней.