Георгий Турьянский - Марки. Филателистическая повесть. Книга 1

Через минуту свеча загорелась, комната наполнилась слабым светом и многочисленными тенями, гулявшими по стенам. От тусклого света приходилось напрягать глаза. Тем не менее, Попов рассмотрел Горького. Писатель стоял посередине комнаты возбуждённый, с винными пятнами на манишке и, размахивая длинными руками, громко рассказывал об увиденном им Хрустальном дворце Гайд-Парка.

— Что за чудо, колоссальное здание, стекло и бетон, архитектура будущего! И название какое — Хрустальный дворец! Так и просится на бумагу!

Изобретатель радио слушал нетерпеливо, бросая взгляд то на окно, то на дверь:

— Что вас туда несёт в этот парк? Чего вы там не видели?

— Мне там всё нравится, — оправдывался писатель. — Я нашёл замечательное место, где честные люди с трибуны говорят правду о жизни.

— Значит, пока я готовлюсь к встрече с Маркони, вы проводите всё своё время, слушая «честных рабочих людей». Пьянство — покушение на свою жизнь, потом, бывает, на чужую. Бунт — сразу на чужую! Мы за этим сюда ехали?

— Послушать интересных собеседников всегда не мешает, — вяло бормотал Горький, рассматривая пол.

— Вы бросили меня здесь одного, предоставив мне самому выкручиваться. Даже не соблаговолите сообщать мне, куда уходите. Кстати, где наш достопочтенный колонель?

Горький отрицательно замотал головой. Попов продолжал наседать:

— Послушайте, Буревестник. Если дальше так пойдёт, мы провалим всю нашу операцию по дискредитации Маркони.

— Но…

— Мне приходится отдуваться одному. Что за манеры, пить бургундское прямо в парке на лавке? Вытравите из себя это босячество. Неужели вы не понимаете, что настолько, насколько мы заинтересованы в неудаче Маркони, настолько Маркони заинтересован в том, чтобы досадить нам.

Пролетарский писатель сидел, раздавленный доводами великого учёного, его ясной манерой выражать мысли, интеллектом и непреложностью фактов. Ему стало стыдно.

— Обещаю вам, дорогой вы мой человек — принялся оправдываться он, — в ближайшее время предпринять…

— Не надо обещаний, Алексей Максимович. К чему? Мы с вами не дети. Пожалуйста, впредь согласовывайте ваши этнографические экспедиции со мной. С Будённым я поговорю отдельно. А теперь полюбуйтесь вот на это.

И на стол упало пришедшее сегодня письмо. Горький уткнулся в бумагу. Прочитал.

— Что это значит? — захлопал он глазами. — И кто его сюда принёс?

— Я осведомился внизу. Письмо принесла дама в чёрном. Лицо она скрывает под вуалью. Принесла и исчезла.

Алексей Максимович стоял столбом, не произнося ни слова. Наконец он осмелился робко выговорить начало фразы с тем, чтобы докончил её более опытный и разумный Попов:

— Это означает…

— Это означает, мсье Буревестник, что мы под колпаком у некоей банды. Может быть, Маркони действует один, может, их несколько. Наш «Добра желатель» в любом случае не дремлет. Он тоже готовится. Вот нам первый звонок. Чем попусту извиняться, идите разыскивать фельдмаршала. Господин Будённый и вы — мои единственные союзники. Нам следует собраться и втроем обсудить создавшееся положение.

Однако поиски маршала в ресторане ни к чему не привели. Горький вернулся ни с чем. Попов тем временем зажёг камин и устроился весьма уютно в чиппендейловском кресле с золотыми львиными лапами. Огонь за чугунной решёткой разгорелся, комната перестала казаться ловушкой, снова обрела былой уют и очарование.

— Присаживайтесь, Буревестник, — показал, вновь повеселевший Попов на соседнее кресло, едва Горький снова возник в номере. — Садитесь, погрейтесь у камина, не правда ли, замечательно, что господа англичане изобрели это чудо, камин?

Предложение погреться Горький, разумеется, тут же и принял, так уютно потрескивал уголь в облицованной мрамором топке и располагал к беседе. Попов начал с лёгким упрёком в голосе:

— Не хочу вас обидеть, но не уверен, что ваш выбор Будённого в качестве помощника был верен. С другой стороны, я считаю, он на правильном пути, и за него стоит лишь порадоваться. Вот и наука говорит, что наиболее крепкими оказываются браки, где мужчина бесспорный лидер. При этом умственный коэффициент жены выше, чем у мужа. Ведь вы знаете, с кем ваш прелестный кавалерист завёл амуры?

— Помилуйте, откуда? — пожал плечами Горький. — Он мне не рассказывает. Я только знаю про историю с объявлением в газете. Вы же сами и посоветовали.

— Меня тоже ей не представили, но мне и одного имени довольно. Будённый рассказал, что зовут её Бейден-Пауэлл.

— И что ж?

— Так и быть, расскажу вам. Дело вот в чём. Как вы знаете, Англия постоянно ведёт колониальные войны в Африке. И один из самых известных героев этой войны носит фамилию Бейден-Пауэлл. Я навёл справки в адресном бюро. Вдова та самая. А наш кавалерист скоро станет наследником славы героя Англии и станет именоваться эсквайром.

— Не тяните, — не мог скрыть волнения писатель.

— Извольте. История Бейдена такова. Во время Англо-Бурской войны город Мафекинг был окружен войсками мятежных буров, на сотни миль вокруг ни одного британского солдата. Осаждённый Мафекинг выпускал свои почтовые марки. На одной из них изображался руководитель обороны полковник Бейден — Пауэлл. Такая синяя невзрачная марка со словами «ОСАЖДЕННЫЙ МАФЕКИНГ» (MAFEKING BESIEGED) и с человеком в широкополой шляпе на ней. Не обращали внимания у нас в альбоме?

— Нет.

— Итак, «Осаждённый Мафекинг» — изображение на английской почтовой марке редкое. У англичан даже на марках колоний почти всегда изображение короля или королевы, но, война, как водится, вводит коррективы. Руководителем обороны назначили Бейдена — Пауэлла. Он оказался не только великолепным организатором, но и очень находчивым и остроумным человеком. Огромную роль в обороне города, который буры нещадно обстреливали из пушек, сыграли дети, бойскауты. Представьте себе, окружённый огромной армией неприятеля город на равнине без укреплений и регулярных частей. И что удивительно, Бейден сражался в осаде, имея под ружьём всего-то не больше тысячи бойцов и два орудия, против него в разное время воевало до 9000 буров. Дети и подростки таскали снаряды, служили рассыльными. А Бейден-Пауэлл, или «Би Пи», как его ласково называли солдаты, развлекался ночами, отправляясь в опасные вылазки проверить свои и неприятельские караулы. Благо, ночи в Южной Африке тёмные.

— Прямо таки народный герой! — воскликнул Горький. — У нас в России его именем называли бы улицы и города!

— В Англии ему воздали по заслугам. Но вы правы, Буревестник, с единственной поправкой: «народный герой» воевал против простого народа. А простые фермеры, то бишь, буры, как раз и боролись в этой войне за свою свободу от Британии. На этом примере лишний раз видно, что любое общество живёт легендами, которые само же и создаёт.