Олег Измеров - Ответ Империи

– Советуете сматываться, и побыстрей?

– Пока не раскусили. Скажите честно: вам здесь нравится?

– Скажу честно: был бы аборигеном – стал бы патриотом. Для местных здесь спокойно. И даже в чем-то комфортно. Как в монастыре.

Галлахер расхохотался:

– Как в монастыре… Верно. Но вы многого не знаете. Главного. Вы не знаете, почему этой страной руководят не дураки.

– Ну и почему же?

– Это просто. Состояние постоянной угрозы.

– Что-то не чувствую.

– Ну, вам-то откуда… Вы простой советский человек, вы должны получать радость от творческих успехов и перспектив роста. Речь о верхушке этой страны. Официальную версию про сталинизм слышали?

– Да. Что-то вроде рекламного слогана. Сталин архетипичен.

– Вы слышали не все.

Галлахер вдруг пригнулся, достал маленький ножик и срезал масленок в метре от Виктора.

– Вот этого вы не заметили… Берите.

– Нет, спасибо, он ваш. Прозевал так прозевал. Лес большой.

Галлахер пожал плечами и положил гриб себе в корзину. «Чего он тянет? – подумал Виктор. – Изучает реакцию?»

– Продолжать?

– Да, – согласился Виктор, – это интересно.

– Сталинизм – это значит держать элиту, номенклатуру, правящие круги, как вам больше нравится это называть, в состоянии постоянной угрозы. Угрозы контрреволюции, агрессии, колонизации – для большинства, а для меньшинства, которое, как у нас говорят, склонно к коррупции, – еще и угроза репрессий. И большинство советской неосталинской элиты считает такие репрессии в отношении своего слоя благом. Как Корейко, который не хочет делиться с Бендером, но приходится. Потому что часть меньше целого.

– «Либо мы – их, либо они – Союз»?

– Что вы сказали?

– Слышал в троллейбусе. Так сказать, глас народа с низов. Могут быть, могут быть… И как это меня касается?

– Не вас лично, а всех. Чтобы поддержать это состояние угрозы, бюрократической верхушке Союза нужна угроза извне. Ну, потому что в народную революцию трудно поверить. Хотя, знаете, народная революция – это технология, это иные способы ведения войны. То есть советским правителям нужны обострения, угроза войны, гонка вооружений в космосе, чтобы держать элиту под контролем. Немного напоминает Хрущева. Только Хрущев предложил партийным бонзам утопию: все грехи списываются на Сталина, социализм победил окончательно, никаких репрессий в верхушке. Чтобы удержаться у власти, он создал культ страха репрессий: дескать, держитесь за меня, доброго, а то… Ну и докатились до Карибского кризиса. А дальше вы уж, наверное, помните: Брежнев отказался от внешних обострений, сделал ставку на привычку, уклад. И советская верхушка, особенно новая поросль, стала загнивать.

– Это я помню. Вы подводите меня к мысли, что советские политики сейчас специально идут на конфликт с США и НАТО, чтобы почистить ряды? Несмотря на то что они сдали своих восточноевропейских друзей?

– Но оно так и есть, – развел руками Галлахер. – Поройтесь в домолинии, в библиотеке… вы же умный человек. Впрочем, вы не все там найдете. Вы знаете, что сейчас в Союзе одни из самых секретных – заводы радиоламп? Кстати, вы, даже не подозревая, побыли в непосредственной близости от такого объекта.

– Не понял, это шутка? Кооператив бытовых кинескопов, что ли? Хотите сказать, эти русские до сих пор держатся за всякое старье? Вроде арифмометров, что у нас до семидесятых выпускали?

– Что вы, напротив. Вакуумная микроэлектроника весьма интересная вещь, не удивлюсь, если и у вас в будущем о ней не знают даже ай-ти. Представьте себе, что лампы сделаны как микросхемы, много-много ламп на одном кристалле… Это не для дома или офиса, даже не для банков, это дорогая технология, но она решает много проблем в системах «звездных войн»…

«А, так вот чего все так задергались с этим ложным вызовом…»

– У нас на Западе, – продолжал Галлахер, – понимают, что «эти русские», если захотят, могут обогнать мир в каких-то отдельных вещах на много лет вперед, и мы уважаем вас за это. Но поймите и вы: воевать со всем миром Союз не сможет. Чрезмерная милитаризация, подрыв экономики, народное недовольство – и распад страны. Надо вам это?

– Полагаете, это неизбежно?

Галлахер вздохнул:

– Историю, Виктор Сергеевич, еще никому не удавалось обмануть. Вы слышали, что они Руцкого двигают? Нужна харизматичная фигура для военного конфликта. И что вы будете здесь?

– А что я буду там?

– Там? Там у вас есть пока хорошие шансы.

– Вот о них бы узнать и хотелось. Вам сообщили, что установочный диск накрылся?

– Да. Но с нашей стороны договор в силе. Миллионное состояние у вас будет.

– И что же такое я должен продать вместо диска? Или что выполнить?

В глазах Галлахера мелькнул какой-то отблеск снисходительности; он слегка вытянул губы и начал говорить тоном, каким обычно беседуют с детьми:

– Ну, ну, Виктор Сергеевич… Я догадался, что вы подумали, но, уверяю вас, ничего того, что бы шло вразрез с моралью юных ленинцев. Я частное лицо, коммерсант, деляга, как у вас иногда говорят. Мне незачем лезть в политику и дела правительств. Могу сказать сразу, что меня интересует: совершенно открытая информация, то, что печатали ваши газеты, показывали телеканалы, вещало радио, наконец, то, что говорили обыватели. И вообще наблюдения обывательского быта. Ничто так не изменчиво в нашем мире, как маленький человек, живущий личными заботами.

– И как вы будете делать из этого деньги?

– Знаете, в нашем мире это не совсем приличный вопрос. Мы с вами деловые партнеры, я покупаю у вас эту словесную шелуху, а каким образом я ее буду превращать в золото, с кем иметь дело – это мои маленькие коммерческие секреты. Бизнес немного приучает к цинизму, так что скажу прямо: мне невыгодно, чтобы у вас были альтернативные предложения.

– Монополия? А не слишком ли я буду зависеть от вас?

– Я рад, что у нас пошел деловой разговор. Мы оформим отношения юридически, вы получите правовые гарантии и можете защитить свои интересы в суде. Подписывать контракты в предложенном виде или ставить свои условия – это тоже как вам будет угодно. Это те же самые отношения, как у автора с издателем, актера с продюсером и так далее. Сейчас вам надо спокойно, без спешки все это, как бы точнее сказать… обмозговать.

– Понятно. Вы убедились, что товар на месте, и начали переговоры. Так?

– Так. И при договоренности мы начнем часть работы еще в Союзе. Оплату будут начислять на счет за границей.

– Хотите проверить, не подсунули ли вам другого человека?

– Хочу. Впрочем, мне не столь важно, кто вы и откуда. Меня интересует ликвидность ваших мемуаров.

– То есть главное, чтобы ваши партнеры верили? Постараемся оправдать. Как я могу с вами связаться?