Хелен Гилтроу - Расстояние

– Стефан, у меня к тебе просьба.

Он улыбается так, словно ему все по плечу, но я вижу, как напряженно работает его мозг.

Я беру сумку и достаю записи о Кэтрин Галлахер.

– Хочу услышать твое мнение.

– Мое мнение? – Брат вспыхивает, но внимательно смотрит мне в глаза – не дурачу ли я его.

– Твое мнение как профессионала. Эти записи, – я держу бумаги на коленях, будто боюсь их ему доверить, – сделаны психоаналитиком. История болезни молодой женщины. Мне бы хотелось знать твое мнение.

Слово «психоаналитик» его смутило. Значит, этим делом уже занимался другой врач. Стефан смотрит на папку, потом на меня.

– Это важно лично для меня. Никто не знает, что я с тобой советуюсь, и не узнает, если ты промолчишь. У тебя не будет…

Резкий взмах рукой, словно это последнее, о чем он мог подумать.

– Мне необходимо знать… – продолжаю я. – Прошу тебя, прочитай записи и скажи, что ты думаешь. Сегодня, лучше сейчас. Если ты занят, я могу зайти в другое время. Не хочу их здесь оставлять, это копии, но мне было нелегко их получить.

На этом я замолкаю. Можно сказать еще многое, но это уже ничего не изменит.

Его взгляд скользит по моему лицу, затем по папке, затем опять по моему лицу.

– Это важно, да? – наконец спрашивает он. – По телефону ты показалась мне… потерянной.

– Плохо спала, – пожимаю я плечами.

– Из-за этого?

У меня заготовлен ответ, естественно, я не собиралась говорить правду, но внезапно ощущаю тяжесть и нежелание лгать. Стефан ждет еще несколько секунд, затем берет из моих рук папку и открывает.

Первая страница отсутствует, и он поднимает на меня вопросительный взгляд.

– Я убрала ее личные данные. Подумала, так будет лучше.

– Да, разумеется. – Брат колеблется, но все же не интересуется очевидным: страницы были сфотографированы.

– Ты сделаешь сегодня? Ты никуда не идешь на обед?

Он смущенно улыбается:

– Я думал, мы вместе пообедаем.

– Пойдем в ресторан?

– Я мог бы и сам приготовить…

– Тогда этим займусь я. – И резко поднимаюсь.

Стефан вскидывает брови. Он-то прекрасно знает, какой из меня кулинар.

Он перемещается в кабинет – маленькую комнату на втором этаже со стеллажами, по всему периметру заполненными книгами. Я тревожу его лишь дважды – захожу спросить, не хочет ли он еще кофе, и приношу сэндвич, которым Стефан решил ограничиться на обед. В первый раз брат отвечает односложно и выглядит так, словно вынырнул с большой глубины. Во второй раз быстро перелистывает страницы вперед-назад, будто что-то ищет, а на меня даже не смотрит. Я ем одна, сидя в кухне и глядя на пожухлый сад. Магнитофонная запись закончилась, и я слушаю тишину, стараясь не обращать внимания на гул в ушах. Дорожка вдоль реки проходит как раз под окнами дома Стефана, по ней гуляют люди, громко разговаривая, а до меня долетают обрывки фраз, которые я не должна была бы слышать. Однако гуляющие видят лишь дома на берегу, но не замечают людей, не подозревают, что их кто-то может услышать.

Наконец, на лестнице слышатся шаги, и в коридоре появляется Стефан.

– Шарлотта?

Я встаю и поспешно наливаю ему кофе, пока он устраивается на кресле напротив. Записи ложатся на стол. Внезапно меня охватывает волнение.

Стефан кладет руки на подлокотники и сцепляет пальцы.

– Кто она? – спрашивает он.

– Просто молодая женщина, я… ее мать – подруга моей подруги.

Брат принимает эту ложь.

– Ты знакома с ней лично?

Слава богу, я на безопасной земле.

– Нет.

– Но ты знаешь людей, которые с ней знакомы.

– Я коротко общалась с двумя из них. – Эта ложь не тяготит, она незначительна. Все разговоры вел Эллис, я всего лишь их прослушала. Однако я близка к истине.

Внезапно Стефан подается вперед.

– Общалась ?

– Общалась.

Он не спрашивает, не означает ли это, что ее нет в живых. Возможно, это ему и не нужно.

– Расскажи, с кем ты встречалась. – Стефан откидывается на спинку.

– С коллегами. С начальником.

– С друзьями?

– С бывшим любовником. Непродолжительный роман.

– У нее были друзья, с которыми можно поговорить?

– Мне не удалось найти ни одного, кто был с ней по-настоящему близок. Ни мне, ни полиции.

Я понимаю его взгляд без слов: «Значит, в этом замешана еще и полиция?»

Вместо этого Стефан произносит:

– Конечно, никого из членов семьи, помимо матери, на которую мы не можем рассчитывать. – Затем, после недолгой паузы: – А как насчет психоаналитика, который сделал эти записи?

– Я с ним говорила, да. И я была в ее доме.

– Она жила с кем-то?

– Одна.

Стефан сутулится и хмурит лоб.

– Скажи, как ее описали коллеги?

– Настоящий профессионал своего дела. Амбициозна, но не лидер по натуре.

– Итак, у нее была депрессия. Как она возникла? Что говорят коллеги?

– Они не догадывались, что у нее депрессия. Она не делилась личным.

– Совсем не догадывались?

– Совсем. Она никому не говорила. Не таким она была человеком.

– И на работе избегала близких отношений?

– Она работала в маленьком коллективе и общалась с ограниченным количеством людей.

Стефан опять хмурится и произносит:

– В записях сказано, что она панически боялась допустить ошибку. И об этом не рассказывала коллегам? Она должна была переживать из-за того, что может потерять работу.

– Женщина ни с кем не откровенничала, – повторяю я.

– И никто ничего не замечал? Нервозности? Или, например, злости?

– Злости?

Стефан проводит рукой по обложке папки.

– Эту женщину переполняла злоба. Никто за всю жизнь не любил ее за личные качества, только за поступки. Психоаналитик отмечает ее склонность к суициду, а это связано с гневом. Никто не говорил об этом?

Я качаю головой.

– Возможно, не хотели ввязываться.

– Она была чрезвычайно замкнутым человеком. Никого не пускала в свою душу.

– Я бы сказал больше. Эта женщина производила впечатление рассеянного, потерянного человека. Возможно, коллеги считали ее неспособной оказать поддержку, помочь.

– Ничего подобного я не слышала. Никто не подозревал, что у нее проблемы, пока она…

Стефан замечает мое колебание. Интересно, как он сам закончил бы это предложение? Пока она не убила себя? Пока не нашли тело?

– Но они ведь работали вместе? Неужели они не чувствовали, что такой человек бросит в беде?

– Нет. Она гордилась тем, что никогда не допускала ошибок в работе.

Стефан коротко кивает, но немного отступает от темы.

– Психоаналитик не назначал ей антидепрессанты?

– Она отказалась назвать имя врача общей практики.

Еще один кивок и никаких комментариев.

– Она много пила?

– Возможно, одна, но никогда на людях. Даже на вечеринках не позволяла себе больше одного-двух бокалов.