Роберт Холдсток - Лес Мифаго

В комнате пахло грязью и лесом. Ветки, обрамлявшие потолок, дрожали; с темных сучковатых стволов, пронзивших пол в восьми местах, еще падали маленькие комья земли.

Гуивеннет вошла в темную лесную клетку и погладила одну из дрожащих веток. Мне показалось, что в то же мгновение вся комната содрогнулась, и тут же дом наполнило ощущение спокойствия. Как будто… как будто лесная страна захватила Лодж, сделала его частью своей ауры; напряжение и необходимость в обладании исчезли.

Свет в кабинете больше не горел. Все еще потрясенный до глубины души я — вслед за Гуивеннет — вошел в темную странную комнату, чтобы спасти дневник отца из погибшего стола. Я стал вытаскивать том из ящика и — клянусь! — ветка дуба изогнулась и ударила меня по пальцам. За мной следили и меня наказали. В комнате было холодно. Земля падала мне на голову, разбивалась на маленькие куски и валилась на пол; она жглась, если я наступал на нее босыми ногами.

Вся комната шелестела и шепталась. За еще целыми французскими окнами толпились молодые дубки, уже выше меня ростом; мне показалось, что их стало намного больше.

На следующее утро, когда, пошатываясь, я спускался по лестнице, проспав несколько часов тревожно-кошмарным сном, выяснилось, что уже почти десять, снаружи ветрено, а небо угрожает дождем. Скатерть по-прежнему лежала около камина, а из кухни доносился шум — моя гостья еще не ушла.

Гуивеннет радостно улыбнулась мне и приветствовала фразой на своем бритонском языке. — Хорошо. Есть, — коротко перевела она. Она нашла коробку с овсяными хлопьями «Квакер оутс», и сделала что-то вроде каши с водой и медом. Сейчас она засовывала ее в рот двумя пальцами. Взяв коробку в руку, она уставилась на нарисованного на этикетке квакера, одетого в черное и засмеялась. — Мейворос, — сказала она, указывая на густую похлебку и энергично кивнула. — Хорошо.

Она нашла что-то, напомнившее ей о доме. Я открыл коробку — она была почти пуста.

Что-то снаружи привлекло ее внимание и она быстро скользнула во двор через заднюю дверь. Я пошел за ней, распознав звук лошади, скачущей легким галопом по соседнему лугу.

Всадница подъехала к воротам, открыла их и пинком послала свою маленькую кобылу в сад. Гуивеннет глядела на юную девушку с интересом и изумлением.

Не мифаго. Старшая дочь Райхоупов, Фиона Райхоуп, неприятная девушка, походившая на все самые худшие карикатуры на высший класс: слабая челюсть, тупой взгляд, самоуверенная и плохо образованная. К тому же блондинка, веснушчатая и очень некрасивая. Ее интересовали только две вещи: скачка на лошади и охота, которую я считал личным оскорблением.

Она заносчиво и высокомерно посмотрела на Гуивеннет, скорее ревниво, чем с любопытством. Одетая в джодпуры и черную куртку для верховой езды, она — в моих глазах — ничем не отличалась от сходящих с ума от лошадей дебютанток, которые регулярно прыгали через старые бочки и изгороди на местном ипподроме.

— Письмо для вас. Послано в особняк.

После чего она передала мне пухлый конверт, развернула кобылу и поскакала обратно. Ворота она не закрыла. И не потрудилась слезть с лошади. Очень невежливо! Каждая секунда ее пребывания на моей территории оскорбляла меня, и я решил не благодарить ее. Гуивеннет осталась смотреть, как она уезжает, а я вошел в дом и открыл узкий пакет.

От Энни Хайден. Короткое и простое письмо:

Дорогой мистер Хаксли.

Я думаю, что нашла листы, ради которых вы приезжали в Оксфорд. Они находились в одном из выпусков « Археологического журнала ». И, безусловно, они написаны почерком вашего отца. Мне кажется, что он спрятал их там, и послал моему отцу собственный экземпляр. В некотором смысле вы сами нашли их, потому что я бы не послала всю эту груду журналов в университет, если бы вы не приехали. Добрый библиотекарь нашел эти листы и послал их обратно. Я добавила еще немного писем, которые, возможно, вас заинтересуют.

Искренне ваша, Энни Хайден.

В том же конверте находились шесть сложенных страниц из дневника, шесть страниц, которые отец хотел спрятать от Кристиана, шесть страниц, на которых он писал об отношениях с Гуивеннет и о том, как преодолеть внешнюю защиту первобытного леса…

Май, 1942

Встречи с речным племенем, шамига , с примитивной формой Артура, и рыцарем, прямо из Мэлори. Этот последний весьма опасен. Смотрел турнир, самый настоящий, в старом духе, сумасшедшее сражение на лесной поляне: десять рыцарей, все сражаются в полном молчании, только оружие звенит. Победитель торжественно объехал поляну, все остальные молча уехали. Замечательно выглядящий человек в блестящих доспехах и пурпурном плаще. На лошади накидка и шелковая сбруя. Я не смог идентифицировать его в терминах легенд, но он немного поговорил со мной и я узнал язык: среднефранцузский.

Эти я перечислил, но были и еще, более важные, в Камбарахе, поселении-крепости. Я провел в нем около сорока дней, а дома меня не было две недели! Узнал кое-что новое о Гуивеннет. Деревня, обнесенная частоколом, сама по себе легенда; она прячется в далекой горной долине, и там живет чистый народ, старые жители этой земли. Захватчики ее так и не нашли. Сильные устойчивые мифы на протяжении многих столетий; и вот что поражает меня с тех пор, как я живу с мифаго: сама деревня и все ее жители созданы из подсознания расы. Как бы то ни было, это самый величественный из всех лесных ландшафтов.

Язык выучил легко, потому что он близок к бритонскому девушки, и узнал отдельные фрагменты ее легенды, хотя вся история еще не полна. Она должна закончится трагедией, я уверен. Глубоко взволнован историей. Теперь многие из разговоров Г. и ее странные навязчивые идеи стали мне более понятны. В момент создания ей было 16–17 лет, то есть тот возраст, когда воспоминания становятся важны, но в деревне еще помнят историю ее рождения.

Вот та часть темной истории Гуивеннет, которую я узнал:

Это произошло в те времена, когда легионы с востока только что вторглись в нашу землю.

В крепости Дан Эмрис жили две сестры, дочери великого полководца, Мортида, который состарился, ослаб и предпочитал жить в мире. Обе дочери были прекраснее всех на свете. Они родились одновременно, за день до праздника бога солнца Луга. И различить их можно было только потому, что Диердра носила цветок вереска на правой груди, а Риатан дикую розу — на левой. И вот Риатан полюбила командира римского отряда, стоявшего в соседней крепости Каэрвент. Она пошла жить к нему, и тогда установился мир между захватчиками и племенем Дан Эмрис. Но Риатан оказалась бесплодной, и ее зависть и ненависть стали расти, пока ее лицо не стало как из железа.