София Мак-Дугалл - Граждане Рима

Прежде чем они пошли к глянцевито лоснящимся поездам, Сулиен достал бумаги, которые дала ему сестра, и прошептал ей:

— Что, если они уже объявлены в розыск?

— Я взяла их всего лишь неделю назад, — ответила Уна. — С тех пор они ему вряд ли понадобились. С чего бы ему хватиться их?

— А твои?

— Ну, они не совсем украдены, — сказала Уна.

Но ее это тоже волновало. Она подумала, что если контролер не станет особенно вглядываться, Сулиен может сойти за человека лет двадцати с небольшим, но, хотя она всегда считала себя старше своих лет, документы вольноотпущенницы принадлежали женщине, которой исполнилось уже тридцать один, и никто никогда не поверил бы, что ей можно дать столько. У нее не было никаких оснований считать, что она не сможет заставить любого не слишком внимательно смотреть ей в лицо или на фотографию, и все же, когда они подошли к контролерам, ей стало еще страшнее, чем когда она пробиралась в кубрик или когда-либо раньше. Теперь ей действительно было что терять.

Но когда Сулиен протянул билеты и документы, он услышал, как Уна глубоко и решительно вздохнула, и увидел, что, как она и говорила, контролер лишь мельком взглянул на форму и цвет документов, и они прошли мимо к поезду, следующему в Галлию. Едва он тронулся, Уна расслабленно сползла по зеленому кожаному креслу и крепко уснула.

Но поезд мчался с такой быстротой, что Лондон и окрестности так и мелькали за окном, слившись в смутное пятно. Полчаса спустя он остановился в Дубрисе, причем Уна проснулась, как от толчка, а затем покатил дальше, ненадолго скрывшись под морем, как нитка под тканью, вынырнул уже в Аррасе и повернул на юг, в Галлию. Они взяли самые дорогие билеты, какие позволяли средства Уны, до Лемовиса — места, о котором никто из них ничего не знал.

Уна снова заснула, а Сулиен смотрел в окно, за которым, по мере того как они двигались на юг, плоские поля раскинулись во всю ширь бледной голубизной лаванды под жарким синим небом. Сулиен не настолько устал, чтобы спать. Он съел немного купленного им хлеба с нашпигованными специями сосисками, и ему захотелось, чтобы Уна проснулась. Однако, взглянув на нее, он тут же пожалел о своем желании: во сне напряженное выражение покинуло ее лицо, и она выглядела красивее и намного нежнее, чем была в действительности. Такая она и есть, подумал Сулиен, я всегда был прав. Если бы не она, я висел бы сейчас над Темзой, хотя еще не умер бы, да, скорей всего, еще не умер. Он улыбнулся, потому что этого удалось избежать, но одновременно его снова охватила дрожь, и он снова стиснул запястье, массируя его большим пальцем. Он не знал, что до конца жизни будет бессознательно делать так, когда нервничает.

Прошло довольно много времени, пока поезд не остановился в Аурелиануме, и Уна проснулась с мыслью: я уснула, я совершила ужасную ошибку, они убили его. Затем она увидела мелькающую за окном голубизну и Сулиена, пододвигавшего ей через маленький столик пакет с едой. Уна недоверчиво улыбнулась ему. Да, это и вправду был Сулиен. Он снова поблагодарил ее.

— Ой, хватит, — оборвала она брата, слегка улыбнувшись.

Он разложил еду на столике: сосиски и хлеб, бутылку воды, горшочек с кроличьим мясом, тушенным с приправами, сыр. Уна ела медленно, поначалу чувствуя, что слишком устала, чтобы проголодаться, но аппетит мало-помалу возвращался к ней во время еды, к тому же все было очень вкусно.

Сулиен дождался, пока Уна закончит есть. Он не знал, о чем спросить в первую очередь.

— Ты что-то сделала с этими солдатами, — осторожно начал он, — и с людьми на реке, и с контролером.

— Почти ничего, — ответила Уна, — только то, что они могли бы сделать и сами. Просто… просто отвлекла их, ну, на минутку.

— Можешь сказать, о чем я думаю?

Уна ответила не сразу. Ей никогда и никому еще не приходилось этого объяснять.

— Нет, хотя я… нет.

— Хотя что? Значит, можешь?

— Нет, правда. Это слишком сложно. Так много всего. — Она замолчала, пытаясь сосредоточиться. — Нет. Я неясно выражаюсь. — Она снова помолчала. — Я вижу чувства. Всегда. Хотя… — Она закрыла глаза и нахмурилась. — Я могу… достать их. Вот так. А потом снова стану такой, как есть.

Она открыла глаза и вздохнула.

— Ты действительно что-то видишь? Вроде цвета?

— Нет, — Уна постаралась сформулировать это как-то иначе. Так трудно было подобрать нужные слова. — Черт, я могла бы сказать «слышу» или… иногда это бывает, как будто меняется температура воздуха. Но все равно это что-то другое.

— И еще, — она вытянула пальцы, словно пытаясь дотронуться до чего-то очень хрупкого и отдергивая руку, — там… как бы какая-то форма… будто слышишь разговор и не вполне улавливаешь слова, но все равно можешь сказать, о чем шла речь.

— Ты имеешь в виду мысли?

— Да, но не сами мысли, как я ни пыталась. Мысли о мыслях. Это не речь, не разговор. Большей частью это вообще тарабарщина. Это легко, это почти… витает в воздухе, но только как-то сложнее, и чем больше я хочу увидеть, тем труднее это становится, я ненавижу это, я не выдерживаю.

Сулиен скорее внушил себе, чем действительно вспомнил, как сестра отвечала на мысли, не произнесенные им вслух.

— Но там, под навесом?

— Это было как если бы ты просто замолчал. Достаточно было одного твоего вида. Иногда я вижу, даже специально не пытаясь, когда это что-то очень… наболевшее или когда человек не может думать ни о чем другом, и мне кажется, некоторые люди более… более прозрачные, что ли. Но так со всеми случается, разве нет? Почти каждый может это делать.

— Но ты обещаешь, что не пойдешь дальше, по крайней мере со мной?..

Уна слегка опустила глаза и ровным голосом сказала:

— Я уже так делала. На катере, пока ты еще не знал, что я там.

— Зачем? — сердито, но не слишком, спросил Сулиен. — Я хочу, чтобы ты больше так не делала, никогда.

— Пришлось, — спокойно ответила Уна, по-прежнему не глядя на брата. — Я хотела узнать, права ли я. Понимаешь, если бы я не была уверена… Понимаешь, — ее голос стих до еле слышного шепота, — если бы я не была уверена, что ты не… изнасиловал эту девушку…

Оба замолчали.

— Ладно, — с усилием произнес наконец Сулиен, — верю, пришлось.

Затем, почти помимо воли, у него вырвалось:

— А если бы и так, то… что сделала бы ты?

— Не знаю, — ответила Уна. Она сидела, крепко обхватив колено руками. Вдруг она подняла их и стала яростно тереть лицо. — Не знаю. Противно об этом думать.

— А как ты вообще обо мне узнала?

— Газетный лист. Просто обрывок. Просто твое имя, — резко, отрывисто ответила Уна и вдруг перешла на свистящий шепот. — А ты, как мог ты сделать такую глупость? Я всегда, все эти годы думала, что найду тебя, строила планы и… Но мы бы просто улизнули, и не было бы ничего подобного. Что теперь будет? Они никогда не перестанут искать тебя. А мы все время будем прятаться, потому что нам некуда идти, что — не так?