София Мак-Дугалл - Граждане Рима

Она перевела дыхание, собираясь продолжать, но мужество, похоже, оставило ее.

— Могла бы и сказать, — вяло заметил Друз. — Ты ведь думаешь — что такое могло с ним случиться? Совсем как мой отец…

— Я сказал, не смейте больше говорить о таких страшных вещах! — прогремел Фаустус, но затем нервно добавил: — У Луция никогда не было склонности к насилию… он никогда не представлял ни для кого опасности, ни разу не поранился…

— Да, а Марк прекрасно себя чувствовал три дня назад, — заметила Туллиола.

— Это может начаться совершенно неожиданно, — печально пробормотал Фаустус.

Все замолчали, пока Туллиола, стараясь привнести ноту обычной галантности, не сказала:

— На чем поедешь, Макария? Может, тебе понадобится машина?

Макария посмотрела нее круглыми глазами.

— Неужели я могу сейчас уехать? — ответила она.

Проснувшись, Варий задержал дыхание, припоминая, проверяя себя, чтобы увериться, что все случившееся случилось на самом деле. Может быть, это какое-то недоразумение, может, привиделось от переутомления или в ночном кошмаре? Не похоже. Какое-то мгновение он лежал, мрачно уставясь в стену, потом встал. Попытался разгладить скомканные бумаги, пока вдруг не понял, что не знает, который час, так что он вполне мог проспать до следующего утра. Варий включил висевший на стене дальновизор, на экране которого сразу же появилось лицо Марка. Время близилось к четырем. Варий моргнул, заставив себя думать о путешествии Марка. Стало быть, с тех пор как состав тронулся с места, прошло почти двенадцать часов. Сейчас Марк уже, наверное, в Тарбе — задержится ли он там или сразу двинется дальше на юг? Варий подумал, что он самым плачевным образом лишен прикрытия, и пожалел, что не дал ему более подробных советов. Ясно было одно: Марка до сих пор не нашли; даже если в его наставлениях и были кое-какие недочеты, они продолжали действовать.

Затем вместо лица Марка появилась Туллиола, вытянувшая свою длинную шею под высоко взбитыми темными волосами, с притворной скромностью сидевшая на фоне какого-то роскошного, но неустановленного дворцового интерьера. Варий несколько удивился, так как вообще-то Туллиола редко выступала перед публикой.

— Мой муж попросил меня сказать несколько слов, — начала она довольно скованно, даже не пытаясь скрыть, что читает по бумажке. Едва она открыла рот, Варий понял, почему выбрали именно ее. Даже когда она была подавлена, во всем ее облике чувствовалась какая-то чинность, чрезвычайные обстоятельства смягчались одним лишь ее присутствием и не вызывали шока, а производили впечатление некоей серьезной проблемы, подлежащей разрешению. К тому же, не будучи сама из рода Нови-ев, в критических ситуациях она отвлекала внимание от семьи.

Разумеется, о Гемелле не было сказано ни слова.

— Уверена, вы поймете, насколько глубоко озабочены все мы тем, чтобы Марк вернулся домой, — закончила Туллиола. — Император рад предложить пять тысяч сестерциев за любую информацию, способствующую его возвращению. Разумеется, это крайне тяжелый момент для нашей семьи и всего римского народа, особенно теперь, когда все мы скорбим о гибели Лео и Клодии. Но, надеюсь, императора утешат наши молитвы, блестящая работа наших следователей и неослабная поддержка народа. Спасибо за внимание.

Варий прошел в ванную и кое-как вымылся. Мимоходом он успел даже разозлиться на себя за то, что уснул, но ему и вправду не верилось, что он сможет что-нибудь найти в бумагах Лео. Работая над ними, чего он только не передумал: от разного рода хитрых штучек до взлома в офисе Габиния, где могло обнаружиться что-нибудь так или иначе связанное со двором, или до установки во дворце аппаратуры для прослушивания. На свежую голову все это казалось сплошной нелепицей. Взяв сласти Макарии и пачку бумаг, он сел в трамвай, идущий на другой конец города, к Палатинскому холму.

Здание дворца, перестраивавшееся по меньшей мере раз в столетие, все еще называлось по-прежнему — Золотой Дом. Фаустус заменил квадратные приплюснутые башенки на каждом углу высокими, стройными шпилями, сооруженными из похожих на рыбью чешую стеклянных пластин медового цвета, увенчанных сусальным золотом и ярко-синей черепицей; повсюду, где выступала прежняя основа, ее маскировала позолота и бронза. Большая плоская надстройка из желтоватого камня, которую Нассений возвел между башен, осталась почти что в прежнем виде, хотя Фаустус перекрыл ее лишенным всяческой архитектурной нагрузки куполом, похожим на синий абажур, и то тут, то там добавил золота и синего стекла. Лик Нассения некогда нервно хмурился из круглых витражей выгнувшихся арками окон. Более благочестивые Новии заменили его яркими изображениями улыбчивых богов в лазурном небе, хотя все божества имели явное портретное сходство с членами семьи Новиев. Варий даже не взглянул на них. Он настолько привык к дворцу, что практически не видел его, хотя сегодня зрелище дворцовых построек лишь усугубило отвратительные напластования, покрывавшие все вокруг.

Варий миновал старые, маленькие постройки, униженно сгрудившиеся возле дворца, обогнул Киркус Максимус и, обойдя Золотой Дом, свернул к служебному входу, показав преторианцу свой пропуск. Он решил не беспокоиться и не заходить в заброшенный офис Лео в юго-западной башне — вряд ли там можно было что-нибудь отыскать, Лео никогда особенно не интересовался бумажной работой. Вместо этого он прошел коридорами второго этажа, по которым между башнями без конца сновали чиновники, и вошел во внешний офис Фаустуса в самом сердце Золотого Дома. Высокое, просторное помещение, отделанное в бело-золотых тонах, полнилось негромким жужжанием кондиционеров — сквозь огромные новые окна потоками струился солнечный свет. Там, снаружи лежал в удушливом пасмурном мареве Рим, но из новейших частей дворца он всегда выглядел солнечно, просачиваясь сюда сквозь синие и золотые стекла.

Блеклый офис шумел деятельнее, чем когда-либо, но при виде входящего Вария всех охватила дрожь ужаса. Это не было для него неожиданностью. Он не обратил внимания на укол самолюбия, на ряды застывших в изумлении помощников. В противоположном конце комнаты широкий стол Гликона баррикадой возвышался между офисом и закрытой, охраняемой дверью в личную канцелярию императора. Варий направился прямо к ней.

Завидя его приближение, Гликон встал.

— Варий, — сказал он, — тебе не следовало бы здесь находиться.

— Почему же? — угрожающе вопросил Варий.

Гликон был хрупким на вид человеком, с умным лицом, виновато изогнувшейся, похожей на цаплю фигурой; тонкие пушистые волосы с глубокими залысинами на висках ниспадали на лоб длинными мягкими прядями. Варий знал его недостаточно хорошо — и уж наверняка слишком мало, чтобы полагаться на Гликона сейчас, — но всякий раз, общаясь с ним, он чувствовал себя подавленным и разбитым. Гликон определенно не был глуп или некомпетентен, но он был настолько осмотрителен и дипломатичен, что любая решимость, соприкасаясь с ним, словно таяла в воздухе. Таким образом, Гликону всегда удавалось избегать ошибок.