Александр Михайловский - В царствование императора Николая Павловича. Том первый (СИ)

— Видите ли, Николай Павлович, — продолжил этот тяжелый разговор Шумилин, — конечно, мы можем закрыть портал, перенастроить его. И пусть в вашем мире все идет своим чередом, как когда‑то шло в нашем. Но мы никогда не простим себе, что мы имели возможность вмешаться в историю нашей страны, и не воспользовались этой возможностью… Это будет подло по отношению к нашим предкам. Мы не хотим, чтобы Россия прошла через унижения Крымской войны, чтобы террористы убили вашего сына. Нельзя это допустить! И мы будем помогать вам, чего бы нам это не стоило.

Мы, Николай Павлович, люди уже взрослые, даже чересчур. Но мы еще можем кое‑что. И у нас есть дети, знакомые, которые с радостью нам помогут. Так что вы, Ваше величество, можете полностью рассчитывать на нас. Вместе с вами мы можем горы свернуть… Как, вы согласны с нашим предложением?

Николай внимательно посмотрел в глаза Шумилину, потом неожиданно улыбнулся, и протянул свою ладонь Александру, — Вы меня убедили, пусть будет так, как вы говорите. Вот вам в том моя рука…

А теперь — пройдемте…

Сергеев и Соколов шли по Литейному. Виктор собрался с духом, и начал рассказывать ротмистру историю о том, как он и его приятели оказались в XIX веке. Поначалу Соколов не поверил своему новому знакомому. И немудрено — в такое нормальный человек и не может поверить с первого раза.

Пришлось Сергееву поднапрячься, и еще раз, по порядку, объяснять ротмистру, что существуют на этом белом свете параллельные миры, что вселенная гораздо сложнее, чем она кажется, и что можно перемещаться — во всяком случае, им это удалось — из одного времени в другое. Соколов, в свое время закончивший Петербургский университет, имел ум довольно развитый, и начал потихоньку понимать, что он столкнулся с необъяснимым для него явлением. Да и косвенные доказательства, с которыми он имел уже возможность ознакомиться. Вроде "пароля" — чудо пера, которое не надо макать в чернила, но которое, тем не менее, пишет, причем так, как ротмистр никогда не видел. Да и не был похож этот пожилой человек, назвавшийся отставным майором, ни на одного из тех, с кем Соколову уже приходилось встречаться.

Вполне естественно, что уверовав в иновременное происхождение Сергеева, ротмистр стал расспрашивать его о житие — бытие в XXI веке. Виктор отвечал уклончиво, не зная, стоит ли выкладывать своему спутнику всю правду. Хотя…

— Дмитрий Григорьевич, — сказал он, — наша жизнь настолько не похожа на вашу, что даже поначалу ваши современники, которые побывали в нашем времени, пребывают в своего рода ступоре… — заметив недоумение в глазах собеседника, он поправился, — в общем, выпадают из реальности. Но, я обещаю вам, что в свое время вы со всеми нашими делами будете ознакомлены, а может быть, увидите будущее своими глазами.

— Виктор Иванович, — воскликнул ротмистр, — значит, кто‑то уже побывал в вашем времени?! Неужели…

— Вы знаете, один умный человек говорил — что знают двое — то знает и свинья. — сказал Сергеев, потом заметив тень, мелькнувшую на лице своего спутника, он добавил, — не обижайтесь, Дмитрий Григорьевич, но на некоторые ваши вопросы я не смогу вам ответить.

Желая прекратить этот разговор, Виктор, вспомнив то, чему учил его Шумилин относительно конспирации, сделал вид, что что‑то уронил на мостовую, нагнулся, и бросил взгляд назад. Потом, разогнувшись, он сказал Соколову, — а тот тип, который полицейский, он так и идет за нами.

— Служба у него такая, — ответил ротмистр, — только мне вот что не совсем нравится. Такой достаточно высокий чин, а обычный уличный филер вряд ли так свободно общался с самим генерал — майором свиты и петербургским обер — полицмейстером Сергеем Александровичем Кокошкиным, и вот он, представьте, лично следит за нами. Неспроста это все…

Виктор задумался. Он не настолько хорошо разбирался в исторических реалиях века девятнадцатого, чтобы знать расстановку сил в окружении императора Николая Павловича. Но слова ротмистра его насторожили.

Тем временем они дошли до Спасо — Преображенского собора. Виктор хорошо знал этот храм. Здесь его крестили, сюда он любил захаживать, когда возвращался в свой родной город после очередной командировки.

— Дмитрий Григорьевич, — сказал он, — давайте зайдем в собор, помолимся. Вы не возражаете?

Соколов, естественно, не возражал. Но в храм они так сегодня и не попали. Неизвестно какие инструкции получил тот, который за ними следил, но, видимо, согласно тем инструкциям, подошла пора нас брать. И сделали господа полицейские это весьма профессионально.

Едва они свернули с Литейного в сторону Преображенской площади, как шедшие им навстречу два крепких мужичка в одежде мастеровых, неожиданно остановились рядом с ними, и крепко схватили Виктора и ротмистра за руки. А человек в сером цилиндре, подойдя к ним, сказал,

— Господа, я попрошу вас не сопротивляться и следовать с нами. Вас желает видеть Сергей Александрович Кокошкин. Вам, наверное, не нужно разъяснять — кто это?

Ротмистр попытался было вырваться из рук державшего его "мастерового", но тот лишь рассмеялся, и ловко завернул руки Соколова за спину. — Ишь, задергался, — сказал он грубым хриплым голосом, — от меня еще никто не убегал! Стой и не дергайся!

Господин из полиции махнул рукой, и из‑за угла выехала закрытая черная карета с зарешеченными окнами. Она остановилась напротив задержанных. Дверь кареты открылась, и "мастеровые" ловко втолкнули в нее Сергеева и Соколова. Туда же сел господин в сером цилиндре и один из полицейских. Второй разместился на запятках кареты. Дверь закрылась, и "автозак" XIX века тронулся с места.

После небольшой паузы ротмистр начал протестовать, и пригрозил людям обер — полицмейстера большими неприятностями.

— Знаете ли вы, кто я? — бушевал Соколов, — я ротмистр Третьего отделения, и у меня бумага, подписанная самим графом Бенкендорфом!

Он полез было в карман, но сидящий напротив него полицейский ловко перехватил его руку, а человек в сером цилиндре (правда, цилиндр, перед тем как сесть в карету он снял, и теперь держал на коленях) сунул руку в карман сюртука Соколова, и вытащил оттуда сложенный вчетверо лист бумаги. Он развернул его, прочитал, поморщился, и небрежно сунул к себе в карман.

— Меня это не касается. Господин полицмейстер приказал вас задержать и доставить к нему, я и выполняю его приказание, — сказал человек в цилиндре. — Вы, господа, можете потом на меня жаловаться. Это ваше право. Все претензии можете высказать Сергею Александровичу. Он с нетерпением ждет встречи с вами.

Сергеев наблюдал за перепалкой двух николаевских силовиков, и молчал. Он понимал, что генерал — адъютант Кокошкин интересуется не столько ротмистром, сколько его скромной персоной. А может, и не только Кокошкин. Возможно, что и сам министр внутренних дел граф Строганов приложил к этому руку. Может, поинтересоваться?