Р. Скотт Бэккер - Воин Доброй Удачи

Лорд Косотер резко повернулся к Клирику, маячившему позади. Хора, качнувшись, оставила соль на щеке Друза. И он, глядя на Нелюдя, вдруг понял, что ему нужно делать. Нужно уговорить Косотера оставить его наедине с Правителем Нелюдей – старинным другом и союзником Сесватхи.

Нужно докопаться до того, что осталось от Ниль’гиккаса… Или, если все обернется иначе, убить его.

Но как убедить того, кто сошел с ума от беспамятства?

Капитан крепко сжал Хору в кулаке. Акхеймион, стараясь уловить хоть проблеск надежды, смотрел, как Капитан вытащил нож и принялся перерезать узлы.

– Я чую измену, – сказал лорд Косотер своему нечеловеческому помощнику. – Бери. Проверь его слова или убей.

Клирик кивнул. Рыжая полоска зари скользнула по его щеке.

Старый колдун буквально издал вопль облегчения. Когда в последний раз Блудница была к нему благосклонна? Седжу знал, что понадобится гораздо больше ее своенравных милостей, прежде чем пройдет это помешательство.

Руки покалывало от внезапного притока крови. Он со стоном поднялся, растирая их пальцами.

– Ты в любом случае мертв, – бросил Капитан, говоря так, словно будущее было предрешено. – Для равновесия есть девчонка.

И тут Акхеймион понял, почему Косотер решил отступить. Логика – скальперская логика. Кто знал, какие волшебные ловушки спрятаны в таком легендарном месте, как Библиотека? Лучше держаться поодаль, чтобы отвести от себя опасность, с ножом, приставленным к горлу заложника.

– С ребенком.

Великая Библиотека Сауглиша. Даже разрушенные до основания, величественные останки священной крепости высились над деревьями. Они виднелись в каждом просвете меж ветвями. Пугающая цель всей его жизни.

Шагая рядом с Нелюдем по развалинам, колдун чувствовал странную безмятежность. Неровные пятна солнечного света колыхались на травяном полу. Птицы пели и щебетали в зарослях, легко и безостановочно. Там и сям на холмах торчали остатки стен, как зубы из земляных десен. Во впадинах везде виднелись слои кладки. Фрагменты каменных изображений лежали, наполовину погребенные в земле. Они прошли отдельно стоящую арку, первое, что Акхеймион узнал из своих Сновидений: Муруссар, символический бастион, который отмечал вход в жилище иноземцев в Сауглише. Надписи и барельефы стерлись, и почерневшие камни, покрытые белым лишайником и зеленым мхом, возвышались в зарослях. Стоило только сморгнуть, и перед глазами вставали толпы людей, спешащих по мраморному полу: в старинной одежде, с бронзовым оружием и в доспехах – все народы, от диких аорсийцев до живших на окраине киранейцев.

Построенная до Первого Апокалипсиса, Священная Библиотека прославилась по всей Эарве как средоточие устремлений поэтов, кудесников и королевских послов. Все литературные традиции выросли на почве долгого паломничества к Городу Мантий, знаменитому Караванири, от которого теперь остались только фрагменты. Певцы и пророки там были на каждом углу, зазывая и грозя проклятием. Торговцы в каждом людном месте предлагали свои товары, привезенные из таких далей, как древний Шир.

Сауглиш был печально известен своими мошенниками, рынками, разраставшимися днем, темными улицами, которые по ночам оглашались стуком колес. Было что-то трагическое и прекрасное в контрасте между шумной древностью и мирными звуками, которые слышались ныне, – словно закономерность в скоротечности истории человечества.

Ганжураль, аллея, по которой шли процессии, все еще ясно виднелась под гнетом прошедших столетий: широкая колея, идущая по лесному ковру, с точностью компаса указывавшая на Библиотеку. Старый колдун за все время пути не проронил ни слова: несмотря на жгучий интерес, он был еще слишком разгневан на свое пленение, чтобы начинать разговор. Но как только они поднялись к разрушенной Библиотеке, все бремя столетий будто въелось в его кости – поколение за поколением, бесчисленные жизни, пролетевшие за горстку лет. Однако осознание легшей на его спутника, пережившего всех них, огромной тяжести, под которой кто угодно мог сломаться, вскоре перевесило его обиду, которая стала казаться совсем мелкой и нелепой.

– Инкариол, – наконец сказал Акхеймион, еле ворочая распухшим от кляпа языком. – Почему у тебя такое имя?

Нелюдь продолжил идти, как и раньше.

– Потому что я кочевник.

Колдун сделал глубокий вдох, понимая, что настало время снова погрузиться в борьбу.

– А Клирик?

На этот раз Клирик замедлил шаг. Он сердито нахмурил лишенные волос брови.

– Это традиция… думаю… У Сигу есть традиция брать себе человеческие имена.

Сигу назывались Нелюди, которые ходили среди людей.

– Но Инкариол – это же не твое имя…

Нелюдь шел дальше.

– Ты Ниль’гиккас, – с нажимом сказал колдун. – Последний Правитель Обителей.

Клирик резко остановился и с недобрым видом повернулся лицом к нему. Они шли плечом к плечу или, скорее, плечом к локтю, Нелюдь маячил над стариком, крепкий и сильный в своей броне.

Колдун заметил смятение в его темных глазах.

– Нет, – произнесли мраморные губы. – Он мертв.

Внезапное осознание того, что Сесватха испытывал в присутствии этого существа, обрушилось на Акхеймиона. Чувство векового величия, благородного достоинства и силы кроткой и непостижимой.

– Нет, – возразил старый колдун. – Он все еще жив и смотрит на меня.

Легендарный и бессмертный правитель Иштеребинта стоял перед ним. Прославленный герой, чьи триумфы и поражения впечатались в саму основу истории.

Друз Акхеймион упал на колени, сплел пальцы замком на шее, как не раз склонялся гранд-мастер Сохонка много лет назад, и даже в этом знаменитом городе, который он когда-то назвал своим…

Он преклонил колени, оказывая честь великому королю, стоявшему перед ним.

Мимара смотрела на удаляющихся Клирика и Акхеймиона, которые пропали за могильной оградой Сауглишских стен, и сдерживала крик, рвущийся из горла. Предчувствие казни душило ее.

Они дошли до Гробницы. Шкуродеры долго не выдержат.

Мимара никогда не была застенчивой или пугливой. И совсем не была похожа на мать, сердце которой постоянно переполнялось сомнениями и дурными предчувствиями. Их поход был преисполнен ужасов, но почти всегда они вызывали у нее отчаянное сопротивление. У врага есть глаза, которые можно выцарапать. Всегда.

Но страх, который она чувствовала сейчас, сковывал по рукам и ногам, запечатывал уста, совсем как колдуну, которому вставили кляп. Даже плач не вырывался наружу из сжатой груди. Все тело холодело от этого ужаса, который научил людей молиться.

Она просто чувствовала, как Акхеймион идет там один, и предельная паника вгоняла ее в оцепенение. Чувствовала, как старуха-смерть подходит к нему.