Валерий Большаков - Позывной: «Колорад». Наш человек Василий Сталин

– Новую жизнь начал.

Конструктор поднялся и стал ходить.

– Восемь самолетов будут, – сказал он, – на доброе дело не жалко. Но у меня такое впечатление, что миссия, которую вы затеваете, не получила одобрения вашего командования. Оно о ней, скорее всего, и не догадывается. С другой стороны… Чем я-то рискую? Мой, как вы его назвали, «По-7» так и не пошел в серию…

– Надо спасти и человека, и самолет.

– И то, и другое – очень сложно.

– А я не один.

– Вы можете погибнуть.

– Все мы внезапно смертны.

– Хорошо, Василий Иосифович, самолеты будут! Надеюсь, вы откроете мне вашу тайну после возвращения? Кого именно вы спасли?

– Обязательно.

Быков встал, оправляя китель.

– Позвольте откланяться.

– А плюшки?

– Хм… Придется задержаться!

Душистому чаю и плюшкам было уделено полчаса, после чего Быков покинул-таки гостеприимный дом.

Посидел в машине, словно собираясь с силами, да и поехал из Москвы долой, выбираясь к Кунцево.

По узкой извилистой дороге проехал Фили и выбрался на Знаменскую дорогу, которую позже назовут Красногорским шоссе.

И снова к «ЗИСу» прицепился «хвост» – все тот же «Опель».

Добравшись до деревни Калчуга, Григорий свернул к госдаче «Зубалово-4» и покатил сосновым лесом.

«Опель» проехал мимо.

Неужто совпадение? Ага, щас…

Кому-то он нужен. Знать бы, кому.

Смеркалось.

Глухие железные ворота в высокой кирпичной ограде наплывали, качаясь в свете фар.

Приехали.

Домой, так сказать. На госдачу «Зубалово-4».

Еще до революции тут развернул строительство нефтепромышленник Зубалов, отгрохав четыре кирпичных дома. Весь участок огородил стеной почти в два человеческих роста, да еще и башни по углам поставил.

А Сталин любил все крепкое, надежное и защищенное.

Интересно, что Иосиф Виссарионович, высматривая усадьбу под резиденцию, остановил свой выбор на самом маленьком из четырех зубаловских домов, стоявшем в глубине огороженного двора, но двухэтажном.

Поприветствовав охрану – те взяли под козырек, – Быков прошествовал на территорию «дальней дачи», как Сталин называл это имение.

Парк, сад, теннисный корт, оранжереи, конюшня – не хило…

Да и убранство самого дома явно отличалось от пролетарских стандартов: на стенах – старинные французские гобелены, в окнах нижних комнат – разноцветные витражи.

Резной буфет в столовой, старомодная люстра, часы на камине.

Не дурно, совсем не дурно.

В этой-то обстановке и провел свое детство Васька Сталин.

После самоубийства жены Сталин редко появлялся на «дальней даче», да и от детей как-то отдалился – Яша, Света и Вася жили в Зубалово под опекой начальника охраны Власика да экономки Каролины Тиль.

В школу Васька ездил на трамвае и излишне не выделялся, снобизмом уж точно не страдал.

Читал мало, зато пил неумеренно…

Ну, это мы исправили, – усмехнулся Быков своим мыслям.

Он с любопытством разглядывал жилище, в котором как бы прожил годы, ожидая хоть какого-то отклика, но в памяти ничего не аукнулось.

Обычно в книжках о «попаданцах-вселенцах» пишут про подсказки подсознания, а тут – глухо.

Интересно…

А вдруг личность, психоматрица или душа Сталина тоже переселилась?

Только не в прошлое, как он, а в будущее?

И очнулся Вася Сталин за штурвалом «Грача»… М-да.

Или тут другая причина?

Старый-то дом взорвали, когда немцы подошли к Москве.

Отстроили новый, выкрасили в маскировочный темно-зеленый цвет…

Из гостиной донеслись голоса и смех, и Быков решил заглянуть. Открыв дверь, он увидел Константина Симонова – во френче и галифе, заправленных в сапоги, по моде собранных гармошкой, с аккуратными усиками, делавшими его похожим на ловеласа из латиноамериканских сериалов.

Симонов сидел, развалясь, на диване и небрежно обнимал за плечи миловидную женщину.

Надо полагать, Валентину Серову, актрису.

Ее первый муж был прославленным летчиком-испытателем, воевавшим в Испании.

Года четыре тому назад Анатолий Серов разбился, и Валя сошлась с поэтом.

Светлана, та самая Алиллуева, что в будущем очернит своего отца, наговорив всяких гадостей, оживленно тараторила, адресуясь к еще одному частому гостю «дальней дачи», тоже из «творческой интеллигенции» – Никите Богословскому.

Это был темноволосый парень лет тридцати, приятной наружности, ну, может быть, излишне томный.

Никита не слишком внимательно слушал Светлану.

Он иронически улыбался, наигрывая на пианино.

Творческая интеллигенция.

Хозяйка и гости не сразу заметили Быкова.

Григорий вошел в гостиную, оправляя китель, и с прищуром оглядел присутствующих.

– Добрый вечер, – мягко сказал он.

Реакция была разной.

Светлана вздрогнула и поджала губы.

Валентина радостно улыбнулась.

– Добрый вечер, Вася! С фронта?

– Оттуда.

Никита развернулся к нему на стульчике, протягивая руку, а Симонов сказал снисходительно:

– Слух прошел, что ты немецкий самолет сбил?

– Девять самолетов, – сдержанно ответил Григорий, пожимая вялую ладошку Богословского.

Улыбка как-то нелепо расползлась по лицу поэта.

– Девять? – промямлил Константин Михайлович.

Серова просияла.

– Поздравляю, Василий! – воскликнула она. – Это надо отметить!

Быков отобрал у нее бутылку коньяка, и плеснул себе на донышко.

– За победу!

Светлана, напряженно следившая за братом, переводила взгляд с бутылки на этого «пьянчугу-пилотягу» и ничего не могла понять.

– После первой и второй перерывчик небольшой… – пропел Богословский, наклоняя бутылку, но Быков отодвинул свою рюмку.

– И это все? – комически изумился композитор.

– Хватит.

Поднявшись, Григорий поправил ремень и сказал небрежно:

– Пройдусь.

Поклонившись Валентине, он покинул гостиную и обследовал дом, чтобы не сплоховать в случае чего.

Обойдя все комнаты и дивясь странной планировке, «Колорад» вышел на улицу.

Похолодало, но суховатым зимним морозцем и не пахло, все сыростью тянуло, знобкой погребной влагой.

Расслышав шаги за спиной, Быков оглянулся.

Почему-то он ожидал, что выйдет Валентина, но нет, это была его «сестра».

– Зачем ты врал про сбитые самолеты? – нервно спросила она, обнимая себя за плечи.

Григорий внимательно посмотрел на нее и усмехнулся.

– Я сбил больше, чем назвал.

– Не верю! С чего бы вдруг мой капризный, несносный братик возмужал?

– Не знаю, – честно признался Быков. – Просто пятого марта…

– Что – пятого марта? – перебила его Светлана. – Благодать на тебя сошла?

– Нет, – улыбнулся Григорий. – Я стал другим человеком.

– Ах, другим… – издевательски протянула девушка. – Тогда конечно!

Быков покачал головой.