Валерий Большаков - Позывной: «Колорад». Наш человек Василий Сталин

Небось, телефонные.

Ничего, наш человек уже второй час подряд прослушивает линию.

Попробует гауптман, на всякий случай, позвонить, куда надо, пассатижи мигом прервут разговор…

Эскадрилья пролетала над коренными немецкими землями и уже не вызывала ровно никаких опасений – русские просто не могли оказаться здесь, Восточный фронт далеко…

Скоро немцам придется усомниться в своей недосягаемости.

Григорий сосредоточился.

Он с пилотами долгими часами разыгрывал на столе сегодняшнюю операцию.

Но модельки – это одно, а действительность имеет одну паршивую особенность – вносить коррективы и требовать судорожных импровизаций…

Быков глянул на часы.

Все, время пошло.

Скоро график и вовсе ужесточится, каждая минута будет расписана.

Была расписана…

Поглядим теперь, как сработает эскадрилья.

Обойдя столицу Третьего Рейха с запада, «По-седьмые» устремились к пункту назначения, держась серой полосы автобана.

– Ахтунг.

– Йа, йа…

Заксенхаузен показался как-то сразу, хотя выстроили его широко, с размахом.

Громадный равнобедренный треугольник концлагеря был спланирован по всем канонам архитектуры – от вершины, где находилась мрачная башня «А», тянулись лужайки и скверики – место проживания администрации КЦ, а в большом особняке, прозванном узниками за свой камуфляжный цвет «зеленым чудовищем», отдыхали от трудов неправедных эсэсовцы.

Далее по расходящимся лучам стояли бараки, примыкая к «Плацу проверок» – половине обширного круга, выходившему широкой стороной к двухэтажному зданию комендатуры.

Этакий Версаль для изуверов и палачей.

– Штурм!

«Этажерка» распалась на двойки.

Пара Баклана улетела бомбить башню «А», где находился главный вход в концлагерь и откуда шел ток на колючую проволоку.

Рядом с башней, на зеленом лугу, стоял дом коменданта – на него тоже бомбы не жалко.

Пары Коробова и Гарама отправились рушить казармы СС, потом, сбросив тяжелые SC, они пройдутся по монументальным пулеметным вышкам, откуда простреливался весь лагерь.

Советские истребители стреляли экономными очередями, но мощь залпа давала себя знать – при попадании сносило крышу на башнях местных вертухаев и расколачивало пулеметы, парапеты и прочее хозяйство.

Уже несколько башен-вышек подряд исходили клубами пыли и дыма.

Осколочно-фугасные SC разнесли по досочке «зеленое чудовище».

Эсэсовцы разбегались черными жуками, но где спасаться от осколков на ровном, хорошо подстриженном лугу?

И раскаленный металл рвал и терзал упитанные тела, вынимая душонки вон.

Одна из бомб угодила в крематорий, прямо в резервуар с мазутом, и тот рванул, разлился кипящим огнем, нещадно коптя черным дымом.

– Володя!

– Я помню! – отозвался Орехов, входя в пике.

Четыре бомбы рванули, разнося левое крыло комендатуры.

Быков, катясь с «горки», отбомбился по той же цели, снося весь второй этаж, но снова набирать высоту не стал – пошел на посадку.

Холодок сквозанул по спине – скоро все станет ясно…

Стоило ли им рисковать? Идти ва-банк?

А выигрыш?

«По-7» сел резковато, подскочил, да и покатил по плацу, прямо на толстый столб виселицы.

Где-то в стороне бегали черные фигурки солдат, их бег пересекался с пунктирами дымных фонтанчиков, но Григорий не отвлекался.

Близились невысокие стены, полукругом обрамлявшие трассу для разноски обуви.

Быков плавно развернул самолет, огибая виселицы.

Кто-то показался в проеме между стен…

Неужели?

Сдвинув фонарь, Григорий привстал и закричал:

– Яшка! Сюда!

Нелепая, скособоченная фигура шустро заковыляла навстречу.

Он! Точно, он!

Яков Джугашвили!

Почти падая, Яков оперся обеими руками о крыло.

– Брат! – выдохнул он, запрокидывая бледное лицо.

– Залазь! – Григорий нагнулся, протягивая Якову руку.

Кое-как узник забрался на крыло, пролез в кабину и закашлялся, рот открывая, а слов не говоря – запыхался.

– Я – «Колорад»! Уходим!

– Командир, он с тобой?

– За мной сидит!

– Ур-ра!

– Экономить боеприпас!

Затормозив, Быков добавил газу, да так, что самолет потащило по полосе, и тут же разблокировал колодки.

«По-7» швырнуло вперед, а мотор все набавлял и набавлял оборотов.

С ревом истребитель оторвался от плаца, пронесся над дымившимися развалинами комендатуры и пошел в набор высоты.

Широко улыбаясь, Григорий поднял руку, и худая ладонь Якова слабо впечаталась в его крепкую пятерню.

Сообщение Совинформбюро от 10 апреля 1943 года:

«В течение ночи на фронтах существенных изменений не произошло.

Западнее Ростова-на-Дону продолжалась артиллерийская и минометная перестрелка с противником.

Огнем артиллерии уничтожено три орудия, 9 пулеметов, разрушено 13 дзотов и блиндажей противника.

На другом участке наши артиллеристы обстреляли немецкую мехколонну и уничтожили по меньшей мере 10 автомашин противника.

На Кубани наши войска вели артиллерийскую перестрелку и разведку противника.

На одном участке батальон немецкой пехоты пытался вклиниться в наши боевые порядки.

Подразделения Н-ской части подпустили немцев на близкое расстояние и открыли по ним залповый огонь.

Гитлеровцы отступили, оставив на поле боя свыше 100 трупов своих солдат и офицеров.

Наши летчики в воздушных боях сбили три немецких самолета».

Застать фашистов врасплох удалось вполне – Заксенхаузен остался за хвостом, и столбы пожарищ по косой уходили в небо.

Эскадрилья ушла без потерь, да и нечем было вертухаям отбивать налет.

Впечатление складывалось такое, что восьмерка «По-седьмых» разворошила осиное гнездо – немцы очень сильно разозлились, но особенное расстройство в ведомствах Гиммлера и Геринга вызывала скрытность и малозаметность русских.

Казалось бы, целая эскадрилья!

Куда ж ей деваться? Где скрыться?

Однако центральная Германия – это не передовая, здесь мало постов наблюдения, а перехватчики с зенитчиками несли свою службу на подходах к Берлину, на острове Узедом, где стояла когда-то рыбацкая деревушка Пенемюнде, и прочих интересных местах.

А их-то как раз русские избегали, аккуратно обходя стороной.

Неизвестные самолеты наблюдали многие, но кто из обывателей мог отличить новый «фоккер» от старых моделей, кто мог сказать, что видел пролет неизвестных истребителей?

А Быков воротился по своим следам и пошел на посадку в Ферботенвальде.

Сначала он описал круг, ожидая сигнала от агента НКГБ, и он пришел.

Спокойный девичий голос произнес:

– Аллес байм альтен [13], – и отключился.

Порядок…

– Яш, пригнись и не высовывайся.