Владимир Торин - Амальгама

А эффект был. Сергей был настолько ошарашен таким большим количеством разнообразных обвинений в свой адрес, в которых абсолютная ложь оказалась хитрым образом перемешана с правдой, да так, что теперь разобраться было совершенно невозможно. Конечно, они пересекали границу. И этот Руфат еще с Павелецкого вокзала… Как они его только нашли? Но какие наркотики, какой пистолет? Да и вообще никто никого не убивал. Все эти отрывистые мысли настолько явно читались в глазах молодого человека, что следователь их мгновенно подтвердил:

– Да, ребята, здорово вы тут наследили. Даже не знаю, за что браться, все такое вкусное! – И майор вдруг засмеялся резким и неприятным смехом. Потом он перестал смеяться так же неожиданно, как начал, встал из-за стола, подошел вплотную к Анциферову и присел, чтобы его лицо оказалось напротив лица сидящего Сергея и заговорил тихо, глядя ему прямо в глаза: – Дела ваши, ребятки, очень плохи. Единственное, что может вас радовать, – у нас в стране смертную казнь отменили. А то бы вас уже давно того… А так, сам понимаешь, пятнадцать лет выходит, как ни кружи, тут по совокупности давать будут. Пятнадцать лет на зоне. Да… Срок…

Сергей остолбенело молчал. Майор выпрямился и пошел обратно к столу. На несколько минут воцарилось молчание. Сергей хорошо понимал, что любое из перечисленных правонарушений действительно тянет на внушительный срок, и, совершенно растерянный, смотрел на следователя, ожидая какой-то подсказки, как ему себя вести дальше. И она последовала.

– Есть только один путь, как тебе соскочить. – Майор опять вернулся к Сергею. – Ты пишешь заяву про какой-нибудь один эпизод, хочешь – про мокруху, хочешь – про наркоту, раскаивашься, туда-сюда, мы тебе делаем явку с повинной, и твои шансы выкрутиться серьезно повышаются. Ну, сядешь на пять лет, а через два года выйдешь за хорошее поведение, и все дела! – Майор увидел в глазах Сергея ужас при упоминании о пяти годах и поспешно добавил: – Ну а, может, вообще, условным отделаешься. Ну, как Навальный. У тебя же ранее не было судимостей?

– Не было, – прошептал сухим, треснувшим голосом Сергей.

– Ну, вот видишь! – удовлетворенно кивнул майор. – Поверь, это – единственное, что может тебе сегодня помочь. На, читай. – И майор, мгновенно оказавшись у стола, достал из другой папки еще один лист бумаги, протянул его Сергею. Аккуратный убористый текст из пяти-шести абзацев. Внизу стояла линейка для подписи и фраза: «С моих слов записано верно». Сергей повнимательнее вгляделся в текст. Строчки прыгали перед глазами. «Наркотики я приобретал у Магомета Дажаева с целью последующей перепродажи». «Я был в состоянии аффекта и не мог контролировать своих действий». «Полностью признаю свою вину и прошу суд о снисхождении».

Внезапно подумалось про Глашу. Где она, что с ней? Может быть, ее пытают, ей нужна его помощь, а он тут испугался какого-то упыря…

Сергей поднял голову и поймал на себе взгляд майора. Такой взгляд хорошо знаком бывалым охотникам, поджидающим «кабанчика на засидке». Вот, сейчас, еще совсем немного и все случится. Сергей протянул бумагу обратно:

– Здесь все неправда. Я этого подписывать не буду.

– Смотри, сам решай. – Майор спокойно забрал бумагу в свою папку. – Я тебя задерживаю на трое суток до выяснения обстоятельств совершения тобой и твоим подельником преступлений. Ты отправляешься в общую камеру, комфорт закончился. Единственное, чем еще могу помочь, так вот этим. – Майор выставил на стол небольшую темную баночку.

– Что это? – Сергей догадался, и от догадки стало совсем не по себе.

– Это вазелин. Прямо сейчас, здесь, зачерпни пальцем, да смажь задницу, я разрешаю. Я серьезно. Это помогает, чтобы не так больно было. Ты же понимаешь, что с тобой в камере делать будут? – Майор склонил голову набок и заинтересованно посмотрел на Анциферова. – Ты привыкай, тебе еще много лет по зонам зад подставлять и минеты делать старшим товарищам придется.

Сергей молчал.

– Ну, как знаешь. – Майор даже, как показалось Сергею, с каким-то облегчением собрал разложенные бумаги в папку и, взглянув на дверь, громко крикнул: – Сержант!

На пороге появился уже знакомый конвоир.

– Давай этого петуха в общую камеру. Завтра утром с ним продолжим. Если выживет, конечно.

Сержант уверенно шагнул к Сергею, но тут опять распахнулась дверь, и все, находящиеся в комнате, замерли, потрясенные увиденным.

Если вам, уважаемый читатель, когда-нибудь посчастливится побывать в Кельне, вас, наверное, удивит, что в этом прекрасном немецком городе вообще не сохранилось старинных зданий. Город так бомбили во Вторую мировую войну, что буквально не оставили от него камня на камне. И на весь город есть только одно сооружение, пережившее те страшные события: величественный Кельнский кафедральный собор. Собор выжил по счастливой случайности, оказавшись отличным ориентиром для британских бомбардировщиков. Пилоты бомбили город, не трогая ориентир. Именно благодаря этому историческому оксюморону уникальное произведение архитектуры, по которому сверялись, как бы половчее сровнять город с землей, осталось совершенно невредимым посреди кромешного ада, в который были превращены старинные улицы древней германской столицы.

Ни один собор мира не строился так долго, как этот, – более шестисот лет. Жители Кельна прекрасно понимали, что для великих реликвий, привезенных из Италии их архиепископом Райнальдом фон Дасселем, нужен великий храм. Но никто даже представить не мог, насколько долго растянется это строительство! При Райнальде фон Дасселе была построена небольшая часовня, куда заботливо разместили драгоценную золотую раку с мощами волхвов, украшенную сотнями невиданных драгоценных камней и огромных жемчужин. Позднее эту часовенку стали перестраивать, расчищая место для огромного и величественного собора. Через сто лет другой архиепископ Кельна, Конрад фон Гохштаден, объявил о начале грандиозного строительства и торжественно возложил первый камень в основание будущего храма.

Камень был особенным. Расписанный готической вязью, осененный крестом, именно этот камень за сто лет до описываемой церемонии положил в основание часовни на этом же месте тогдашний кельнский архиепископ Райнальд фон Дассель. Он заложил камень в уже существующую кладку и поклялся привезти из итальянского похода великую реликвию. Камень фон Дассель действительно заложил, реликвию привез, а вот сам сгинул без следа в том бесславном походе, когда великий император Барбаросса был публично унижен римским папой и венецианским дожем. Тело кельнского архиепископа найти так не удалось. Церковные иерархи оперативно причислили пропавшего коллегу к лику святых и благополучно забыли.