Андрей Валентинов - Овернский клирик

Нормандец слушал с раскрытым ртом. Нет, Папа не прав – глупым мальчиком Ансельма называть не стоило. Мальчик умен – даже слишком умен.

– А потом он мне объяснил, что решение принималось прежде всего для того, чтобы не дробились церковные имущества, особенно в сельских приходах. У любого священника всегда будет кухарка или экономка, но их дети не являются законными и не могут унаследовать его добро. Так сохраняется собственность.

Нормандец напряженно думал:

– А я слыхать, что эти… химатики могут жениться.

– Схизматики, – постаравшись не улыбнуться, уточнил я. – Потому они и схизматики. Впрочем, в Англии до сих пор священники женятся. Правда, сейчас за это взялись…

– Про это есть песенка. – Ансельм бросил на меня лукавый взгляд. – Про то, как в Англии узнали, что священникам нельзя иметь жен. Отец Гильом, разрешите воспроизвести? Она написана неплохой латынью.

Я изобразил глубокое раздумье, но возражать не стал. Кажется, появление дочери жонглера внесло бо́льшую смуту, чем я думал.

– с выражением начал итальянец,

Я знал эту песню – она имелась в библиотеке Сен-Дени в сборничке, который не всем давали в руки. Знал и то, что, не будь здесь Пьера, которого искушать поистине грех, я бы поговорил с Ансельмом совсем по-другому.

Насколько я помнил, всего в песне должно высказаться не менее двух десятков возмущенных иереев. Вдруг представилось, что четвертым в нашей компании находится сам отец Сугерий, и я невольно усмехнулся. Хорошо бы обо мне подумал наш славный аббат! Но он тоже понимает, хотя и не бывал на войне, что перед боем надо дать воинам расслабиться. Тем, кому поутру идти ухаживать за знаменитыми сен-денийскими коровами, подобное слушать ни к чему. Но завтра я поведу их не в коровник, не на виноградник и не в монастырский скрипторий.

Дверь неслышно отворилась, и в комнату вошла Анжела. Даже не взглянув на Ансельма, она кивнула мне и села рядом с Пьером, заставив его, уже не в первый раз за вечер, покраснеть. Я вновь сделал вид, что ничего особенного не происходит. Хорошо, если эта странная девушка не исчезнет до утра. Завтра нам очень понадобится проводник.

– Замок прямо. – Анжела кивнула на одну из дорог, ведущих от перекрестка. – Налево Старая Пустошь, там когда-то была деревня. Говорят, ее сожгли из-за чумы,

– А направо? – поинтересовался я. Лес в этих местах поредел, но идти стало нелегко – дорога то и дело ныряла в заросшие кустарником овраги, чтобы потом вновь ползти вверх по склону. Сеньор д’Эконсбеф явно старался держаться подальше от людей. Обычно вокруг замков кипит жизнь, сеньоры, как я знал по собственному опыту, стараются поселить вилланов поближе. Мой отец долго уговаривал крестьян одной из дальних деревень переселиться на свободные земли у нашего замка, другие обходятся без уговоров. Но д’Эконсбеф явно думал иначе. Вся дорога от Памье до его замка была совершенно пустынной. Ее и дорогой трудно назвать – просто широкая лесная тропа, местами заросшая или заваленная старыми сучьями.

– Направо? – девушка задумалась. – Там… Нет, не знаю. Там я не бывала.

Я не поверил, но спорить не стал. Когда утром я неожиданно предложил Анжеле провести нас в замок д’Эконсбефа, она на миг растерялась, но затем подумала и молча кивнула. Да, притворяться ей не стоило. Наверное, даже брат Петр уже сообразил, что к чему.

Дорогой я несколько раз пытался расспросить девушку о замке и его обитателях, но ответом было молчание. Жонглерка шла молча, и выражение ее лица мне начинало нравиться все меньше и меньше. Вначале она волновалась, но потом лицо ее окаменело, став холодным и тоскливым, как на похоронах.

– Значит, не знаешь, дочь моя, – я взглянул на Ансельма, тот криво усмехнулся в ответ.

– Отец Гильом! – Пьер хмуро поглядел на пустую дорогу. – Здесь опасно ходить… иттить…

Мне и самому не нравился наш поход в этот спрятанный в лесных предгорьях замок, но я знал – только там я могу узнать ответы на многие вопросы. Если, конечно, мне захотят ответить.

– Отец Гильом! – Ансельм, переглянувшись с Пьером, отозвал меня в сторону. – Я… Мы… Так не годится. Я уверен – брат Умберто тоже решил зайти к д’Эконсбефу.

Я тоже был в этом уверен. Похоже, мы шли след в след с добросовестным посланцем Орсини.

– Если мы пропадем, все скажут, что нас похитил демон.

– Или разбойнички славного де Гарая. Что ты предлагаешь, брат Ансельм?

Итальянец пожал плечами:

– Тут и предлагать нечего. Пойдем мы с братом Петром. Вы вернетесь в Артигат и подождете. Постараюсь узнать все, что можно… Отец Гильом, они не решатся нас тронуть, потому что тогда вмешаетесь вы. У вас полномочия легата.

– И я объявлю крестовый поход… Брат Ансельм, в Артигате нет каменных стен, да и стены, боюсь, не будут защитой. Мы поступим по-другому.

Я подозвал Анжелу и Пьера.

– Дети мои! Кажется, пора кое в чем разобраться. Анжела, что тебе приказали в замке? Доставить нас туда?

Жонглерка не отвечала, но я понял, что прав.

– Дочь моя, не так сложно догадаться, что ты и твой отец шли к д’Эконсбефу. Именно у д’Эконсбефа ты надеялась найти помощь. Он обещал выручить отца?

Анжела кивнула.

– И тебе велели найти нас в Артигате и постараться побыстрее привести в замок. Кто велел – сеньор Доминик? Его отец?

Она не отвечала, но этого и требовалось.

– Она нас предала, отец Гильом. – Ансельм скривился и отвернулся, чтобы не глядеть на девушку. – Я ведь говорил вам…

– Ансельм! Ты не понимаешь! – в ее голосе слышалось отчаяние. – Моему отцу грозит смерть! Сеньор Доминик сказал, что хочет только поговорить с вами.