Андрей Валентинов - Овернский клирик

Ах вот оно что! То-то у народного героя такой пришибленный вид!

– Пошли! – я встал. – Поговорим дорогой…

Об Ансельме я старался не думать. Потом. Мы не дадим де Лозу сжечь парня! Как – я еще точно не знал. Ничего, как говаривал граф Лодовико Карачиолли: «Ввяжемся в бой – будет видно!»

Воспользовавшись тем, что быстроногий нормандец оказался впереди, я повернулся к девушке.

– Почему вы здесь, дочь моя? Почему не…

– С сеньором Домиником? А как вы думаете, святой отец?

– Из-за брата Ансельма?

– Из-за отца Ансельма.

Слово «отец» прозвучало с неповторимым сарказмом, но я сделал вид, что не заметил. У итальянца сейчас появились куда более серьезные проблемы, чем отношения с этой странной девушкой. А вот с ней самой не мешает поговорить – хотя бы о Тино-жонглере. Но начал я с иного.

– Дочь моя, вы знали, что д’Эконсбефы могут вызывать огонь? Настоящий?

Девушка ответила не сразу. Казалось, ее больше занимает тропа, по которой мы шли. Наконец она дернула плечами.

– Наверное, знала. Мне говорили, я не верила… Но я не жалею тех мерзавцев, что убили Филиппа и сеньора Гуго! Жаль, не сгорел де Лоз! Вот его бы я…

– Не надо. Те, кто погиб, не ведали, что творили.

– Не ведали? – девушка резко остановилась; даже в темноте я заметил, как блеснули ее глаза. – Не ведали? Вы, попы, сначала обманываете народ, ведете его на бойню, а потом начинаете жалеть! Все вы такие!

– И брат Петр? – Я старался говорить спокойно. – И брат Ансельм?

– Отец Пьетро…

– А? – послышался голос нормандца. – Вы чего стоять? Идти надо!

– Сейчас! – девушка нетерпеливо махнула рукой, но заговорила тише: – Отца Пьетро мне жаль. Он еще не такой. Но станет, увы. Ансельм же… Вы же помните, как он обещал мне костер?

– И ты хочешь его спасти? – поразился я.

– А это уже мое дело! – в ее голосе звенел вызов. – Поспешим, отец Гильом.

Я кивнул, и мы пошли дальше. Тропа вывела на знакомую пригородную дорогу, а я все еще не знал, стоит ли расспрашивать девушку о Тино Миланце. Наверное, нет. Не сейчас. Внезапно вспомнилось то, что я не успел спросить у отца Эльфрика. Может, наша странная спутница знает?

– Дочь моя, – осторожно начал я. – Дэрги… Логры умеют вызывать вещие сны?

– Что? – теперь в ее голосе слышалось удивление. – Как – вызывать?

Ответить было нелегко, но я попытался:

– Ну, представим, что логрский кудесник, их называют гармэ…

– Гармэ? – она удивилась еще больше. – Сеньор Гуго говорил, что в Королевстве Французском не осталось больше гармэ. Он очень удивлялся, откуда у вас на груди Знак Власти. Последний гармэ ушел в монастырь много лет назад.

– Но все же представим себе. Логрский кудесник пообещал кому-то, что тот увидит сон. Вещий сон.

– Это может любой дэрг, – подумав, ответила девушка. – Есть очень простое заклинание…

Она не стала продолжать, но я и не настаивал. Значит, отец Эльфрик не зря посоветовал мне запомнить сон! Но почему мне снится Имадеддин? Почему снюсь я сам? Что означает странное видение в пещере?

Хотелось еще о многом расспросить ту, что называла себя Анжелой, но дорога вывела из лесу, и мы увидели перед собой застывшие в неверном лунном свете неказистые домики славного города Памье.

Полдень приближался, и толпа уже начала заполнять рыночную площадь. Торговцы складывали свой товар в ящики и корзины и присоединялись к любопытным. Здесь были не только горожане – всюду мелькали серые кафтаны крестьян из окрестных деревень. Многие женщины были в черном – наверное, еще не всех сгоревших у замка успели похоронить.

Епископ был в соборе, но я решил не показываться лишний раз на глаза Его Преосвященству. Плащ, накинутый поверх ризы, не привлекал внимания зевак, но острый глаз монсеньора де Лоза мог приметить троих странных пастухов, надевших в этот жаркий день плащи, да еще и надвинувших капюшоны до самого носа. Все равно нам с Его Преосвященством не разминуться. Он придет сюда, на площадь, где вкопан высокий столб, вокруг которого уже складывали хворост. Кемадеро… Кажется, именно так это место называется у наших соседей за Пиренеями.

Я оглядывал шумную толпу, надеясь приметить де Гарая. Разбойника не было, и я начал беспокоиться. В такой толпе он может нас просто не найти, хотя золото, конечно же, заставит его быть очень внимательным. Только бы он привел своих борцов за всеобщую справедливость! Хотя бы пару дюжин! Многие епископские латники не вернулись из похода, а заменявшие их увальни из числа ретивых горожан не опасны…

Пару раз я ловил себя на мысли, что затеваю нечто недостойное. Все-таки я брат-бенедиктинец, чей удел – молитва за грехи мира! Но каждый раз одергивал себя. Де Лоз – преступник. Из-за него погибли сотни невинных, и я уже лишил его должности и сана. Он – не епископ, не клирик и не христианин. Значит, я прав.

Рядом шумно дышал Пьер. Достойный нормандец сжимал в руке свой непременный «посох» и хмуро глядел по сторонам. За него я почему-то не опасался. На парне кольчуга, да и хлипки здешние вояки против брата Петра! А вот Анжела… Вернее, та, что себя так называет…

Девушка стояла молча, не отводя глаз от кучи хвороста. Как странно и страшно распорядилась судьба!

Брат Ансельм хотел пытать ее, грозил костром – она же пришла спасти парня от того, что он обещал ей самой. Еще утром я пытался отправить ее из города, но каждый раз ответом был холодный, даже презрительный взгляд. Я понял – спорить бесполезно, она останется, как осталась в обреченном замке д’Эконсбефов.

Ударил колокол. Я невольно вздрогнул и обернулся – из отворенных соборных врат медленно выступила процессия. Полдень. Я чуть было не помянул Нечистого разом с народным героем де Гараем, и тут услыхал негромкое:

– Мир вам, брат Гильом!

Почему-то подумалось, что разбойник все-таки пришел, но, даже не обернувшись, я понял – это не он. Кто-то другой, тоже знакомый.

– Решили поприсутствовать на Акте Веры?

На брате Пайсе был серый крестьянский кафтан и широкополая шляпа. Загорелое лицо покрывала пыль.

– Я тоже решил поглядеть. Такое редко случается. Пока…

Равнодушный, невозмутимый тон покоробил, но в душе вспыхнула надежда. Ведь Ансельм – друг «чистых»!

– Брат Пайс, вы… вы пришли, чтобы помочь?

– Кому? – Серые бесцветные глаза удивленно взглянули сначала на меня, затем на кучу хвороста. – Этому бедному мальчику? Нет, конечно. Мертвый он будет полезнее. Завтра же все братья лишний раз убедятся, что ваша Церковь – поистине синагога Сатаны. Чаша гнева полнится…

Я почувствовал, как меня охватывает холод. Де Лоз – мерзавец и убийца, но чем лучше эти? Затаились, как змеи в траве, ждут…

Похоже, брат Пайс что-то прочел на моем лице, поскольку поспешил улыбнуться: