Андрей Валентинов - Серый коршун

Значит – Рексенор.

Доставать секиру не было времени, и я ударил жреца рукой, точно в «очаг Солнца» на животе. Обычно второго удара не требуется – тело обвисло и начало медленно заваливаться на бок. В тот же миг я был уже около Теи. Ее рука показалась холодной, как у мертвеца. Я оттащил ее в сторону – и вовремя. Они упали одновременно – потерявший сознание жрец и занесший ногу для последнего шага идол. Эхо прокатилось по залу. Деревянная рука разломилась пополам, обломки долго катились по каменному полу...

Засмотревшись на бессильного истукана, я упустил из виду Соклея. И напрасно – рука старого негодяя дернулась. Я успел оттолкнуть Тею в сторону, но опоздал – нож, нацеленный прямо в сердце, вонзился ей в плечо. Тея застонала и начала сползать на пол, судорожно цепляясь здоровой рукой за каменную стену.

Соклей отпрыгнул назад, пытаясь развернуться, но я не дал ему бежать. Короткий захват, рывок – и голова мерзавца бессильно повисла. Я бросил труп рядом с поверженным идолом и оглянулся. Тея сидела на полу, пытаясь зажать рану рукой, с Дием и Соклеем вопрос был решен, но вот Рексенор, кажется, приходил в себя.

– Ты решил спорить с богами, ванакт? – его голос был хриплым, полным ненависти и боли. – Напрасно...

С запоздалым сожалением я понял, что Рексенора убивать нельзя. Он мне нужен живым, чтобы как следует разобраться в этой кровавой истории. Я решил вновь двинуть его как следует, а затем заняться Теей, как вдруг откуда-то сверху послышались быстрые шаги. Их было много – кто-то спешил к нам с верхней галереи.

– Ты не испугался дерева, ванакт, – Рексенор, кряхтя, встал, массируя живот. – Посмотрим, боишься ли ты бронзы?

Мои соплеменники любят болтать. Жрец потратил несколько лишних мгновений на пустые слова, вместо того, чтобы бежать. Напрасно – я схватил его за горло и оттащил к стене. Рексенор рванулся, но я только усилил захват.

– Дернешься – задушу. Понял?

Кажется, я сказал это на языке Баб-Или, но жрец догадался и без толмача. Между тем в зал уже вбегали те, кто спешил ему на подмогу. Рексенор не напрасно упомянул о бронзе – ее оказалось предостаточно. Панцири, шлемы, наконечники копий... Не жрецы, не разбойники – воины. Шестеро – в полном вооружении, включая надвинутые на глаза шлемы. Доспехи сразу же показались знакомыми. Хеттийцы! Давно не виделись!..

– Стоять на месте! – гаркнул я на языке Хаттусили. – Иначе придушу этого ублюдка!

Рексенор что-то захрипел, но я сжал пальцы, и жрец затих. Воины остановились в нерешительности. Копья опустились.

– Тея! – позвал я. – Двигаться можешь?

– Да, ванакт, – девушка сумела встать, окровавленный нож лежал на полу. Она держалась молодцом, но я знал: если не перевязать рану, юная ведьма истечет кровью.

– Уходим!

Я кивнул на проход, ведущий в знакомую нам комнату. Тея кивнула, но в то же мгновенье стало ясно, что уходить некуда – из дверного проема вышли еще два хеттийца. Итак, нас обложили – по всем правилам.

– Ванакт Клеотер! – послышался чей-то голос. – Отпусти жреца и положи оружие. Ты наш пленник.

Я лихорадочно обвел глазами зал. Их восемь, я – один. Тея не сможет бежать.

Значит – все?

– Отпусти жреца, – повторил голос. – Мы сможем договориться.

В это я точно не верил. Двигающийся идол – одно, а хеттийские воины в центре Ахиявы – совсем другое. Это называется государственной изменой.

– Ванакт! – услышал я шепот Теи. – Есть еще один путь.

– Веди! – кивнул я. – Иди первая.

Девушка, сдерживая стон, шагнула вперед. Копья угрожающе зашевелились.

– Назад! – крикнул я. – Иначе прикончу жреца. Прикажи им!

Я дал Рексенору хорошего пинка. Он застонал.

– Ну? Я не шучу!

– Пропустите их, – прохрипел жрец. – Не мешайте!

Я не ошибся – Рексенор не собирался умирать. Тея оглянулась и кивнула на один из дверных проемов. Она двигалась медленно, зажимая рукой рану. Я шел следом, волоча за собой жреца. Пару раз он пытался дернуться, но я быстро его успокаивал.

Коридор – на этот раз широкий, освещенный факелами. Мы шли куда-то вглубь, в самое сердце горы. Хеттийцы, держа копья наперевес, не отставали, но близко подойти не решались. Пару раз приходилось останавливаться – Тея двигалась из последних сил. Я подумал, что если девушка упадет, придется отпустить Рексенора (не живым, понятно), но тут наше путешествие кончилось. Тея, подойдя к одному из темных проемов, остановилась:

– Туда, ванакт. Осторожно, ступени!

Внутри оказалось не так уж темно – серый сумрак позволял разглядеть низкое квадратное помещение, куда вела каменная лестница. Я толкнул своего пленника, и он, не удержавшись на ногах, с криком покатился по ступеням. Хеттийцы были уже рядом, но я успел сорвать со стены факел и выхватить секиру. Здесь, в узком проходе численный перевес не имел особого значения.

– Назад!

Рука Теи тянула меня вниз. Ничего не понимая, я отступил на пару шагов. Девушка шарила рукой по стене. В дверь уже просунулось чье-то копье, но тут послышался негромкий скрежет. Толстая каменная плита опустилась вниз, отгородив нас от преследователей.

– Все... – прошептала Тея, опускаясь на ступеньки. – Снаружи не откроют.

– Дочь греха! – послышался откуда-то снизу голос Рексенора. – Ты похоронила нас!

– Заткнись! – велел я, осторожно поднимая девушку, но жрец не умолкал:

– Отсюда нет выхода! Плиту нельзя поднять – механизм давно сломан!

– Проход... – простонала Тея. – Там, в глубине.

– Он завален! – злобно выкрикнул жрец. – Десять лет назад, когда Поседайон сотряс землю!

– Ладно! – я положил Тею на холодный пол и огляделся. Первое впечатление не обмануло: сырое подземелье, низкие своды, в глубине – темный провал туннеля. Где-то наверху находился световой колодец, но сейчас было темно – наступала ночь.

– Держи!

Я сунул факел жрецу и сорвал с него фарос. Расстелив плащ на полу, я осторожно положил Тею и занялся раной. К счастью, полупустой бурдюк все еще был в моем мешке. Промыв рану вином, я огляделся в поисках чего-нибудь подходящего для перевязки. Выбор был невелик. Я отобрал у жреца факел, сунул его в трещину в стене и дернул Рексенора за ворот хитона.

– Снимай!

Он пытался что-то возразить, но затрещина тут же уладила спор. Ткань оказалась вполне подходящей – мягкой и относительно чистой. Я перевязал Тею, наложив тугую повязку. Девушка тихо стонала и закрыла глаза.

Укрыв ее фаросом, снятым с Рексенора, я занялся самим жрецом. Остатки хитона пошли на то, чтобы скрутить ему руки и ноги. Рексенор не сопротивлялся, и в благодарность я оттащил его в относительно сухой угол.

Воспользовавшись тем, что факел догорел не до конца, я обследовал нашу тюрьму. Увы, жрец не ошибся. Тоннель оказался засыпанным доверху, и после первых же попыток разобрать завал я признал свое поражение. Оставалась дверь. Я поднялся по ступенькам и внимательно осмотрел огромную плиту. Рексенор не соврал и здесь: механизм, когда-то поднимавший ее, был не только сломан, но и разобран. Я прикинул толщину плиты и покачал головой: мы были заперты не хуже, чем в гробнице земли Та-Кемт.