Юрий Иванович - Второй шанс

И замолк, озадаченно рассматривая вышедшую с двумя вёдрами старушку. А та чуть ли не бегом понеслась на огород, к яме для отходов. Причём оба ведра были полнёхоньки.

Хитро на него поглядывая, красавица наивно восклицала:

– Чего ей станется? А то ты бабу Галю не знаешь! Она ещё всех нас переживёт. Был бы у неё пропеллер, она бы, как Карлсон, летала!

– Странно… – бормотал участковый. – Ей вроде уже за восемьдесят…

– Да не обращай внимания. Лучше расскажи, кого это ты тут возле дома с самого утра арестовал? Костя видел, как ты какую-то тётку в наручниках в свою машину заталкивал.

– Да не арестовал, – скривился с досадой Игорь Леонидович. – Просто попросил со мной проехаться для выяснения обстоятельств. Уж очень она оказалась похожа на одну особу, объявленную в розыск…

– Вот те раз! И?.. Опять награду получишь?

Показалось вначале, что дальнейшего повествования не состоится. Но стоило Ларисе особенно томно глянуть на ветерана, как он охотливо зачастил словами:

– На этот раз как бы взыскание не схлопотать. Розыск на неё ещё вчера отменили, а мне ничего по этому поводу не пришло. Оказывается, даму оправдали, признав непричастной к каким-то там преступлениям, и она здесь в порядке собственной инициативы, с коллегами, проводит опрос населения о работе правоохранительных органов.

– Но ты её хоть не пытал?

– Окстись, Лялька! – обиделся ветеран. – За кого ты меня принимаешь?

– Шутка! А за непонимание юмора завтра получишь на два пирога больше. Договорились? – и она опять метнула игривый взгляд.

– Договорились, – мужчина вздохнул почти счастливо, но вновь помрачнел, столкнувшись взглядами с возвращающейся бабкой Галиной. Дождавшись, пока она скроется в доме, осторожно поинтересовался: – А если вдруг у меня завтра какие срочные дела будут по службе и я прийти не смогу? Может, лучше сразу на воскресенье перенесём празднование открытия новой дороги?

– Ой, да я бы с радостью, но муж мой скорее всего в субботу приедет. А он ведь у меня такой ревнивый, просто жуть. Так что переносить не будем. Но ты мне лучше расскажи, кто это соседние дома скупил и все огороды вместе с ними?

Стоило видеть, как округлились глаза и отвисла челюсть участкового. Только через минуту он пришёл в себя, шумно сглотнул и ошарашенно признался:

– Да я сам только час назад узнал эту новость. И то по громадному секрету… А ты-то откуда?

– Неужели забыл, кем моя бабушка работала? Ведь она знала и знает обо всех новостях заранее, до того, как они появлялись в газетах. Так что давай колись: кто там у меня в новых соседях будет?

Горбушин поежился, словно от озноба, но в молчанку играть не стал.

– Да старого владельца, как выяснилось, я знал. Да и многие о нём наслышаны. Новый русский, так сказать, из районного центра. Он ещё полгода назад земли тихонько скупил. Но именно сегодня утром он свою собственность перепродал какому-то человеку. А кому, даже мой информатор не в курсах. Так что я сам в шоке. И понять не могу, что это здесь, в нашей Малиновке, затевается?..

– Может, и ничего страшного, – кокетливо пожала плечами Лариса. – Какой-нибудь солидный фабрикант желает отдыхать поближе к лесу. А может, и наоборот, какой-нибудь рвач здесь публичный дом откроет с рестораном. Вот пойдёт потеха! А? Мне-то в любом случае удобно, будет кому сыр продавать, а вот тебе работёнки у-у-у как прибавится…

– Типун тебе на язык! – вырвалось у Горбушина. – Э-э… в смысле, не накаркай… Тьфу! Не выдумывай разные глупости, хотел сказать!

– Уверен? – Она вроде сочувствовала от всей души, но в голосе прорывалась некоторая издёвка: – Бабушка утверждает, что иначе сюда дорогу не проложили бы. А если завтра её ещё и асфальтом пригладят, о-о-о!

Столп сельского правопорядка хмурился, как туча перед грозой. Потому что и сам поразился, когда на его требование в трест выделить ремонтников, сразу пришёл положительный ответ. Лестно было думать, что это за прежние заслуги его так уважили да после особых льгот и наград со стороны высшего начальства. Ан нет, совсем иные причины сейчас вот всплыли. И не факт, что глупое пророчество насчёт публичного дома не сбудется. В России давно правит капитал, точно так же, как и в Америке. Ну и раз там есть публичные дома, да и здесь сколько угодно, пусть не официальных, то почему бы и Малиновке не стать в этом плане печально известной точкой постсоветского пространства?

Хорошо хоть Лялька не дала возобладать мрачному настроению.

– Ладно, Игорь Леонидович, очень рада была вас видеть. Ну и завтра жду на праздничный обед. Во сколько будет удобно?

– Наверное, в час…

– Вот и отлично! И учти… – Красавица понизила голос: – Приходи как обычно, по-свойски. Никаких цветов и подарков не надо. Иначе меня бабка со свету сживёт. А то и мужу что-то ляпнет. Кстати, ты обязательно поразузнай: что за сосед и как жить тут собирается?

– Добро…

Хотелось, жутко хотелось ещё пообщаться с такой очаровательной женщиной, но тут на пороге вновь появилась Галина Григорьевна:

– О, Игорёша? Ещё не ушёл? Ну ты совсем лодырем стал! Или нарушители в Малиновке все повывелись?

– Увы! Потому и убегаю! – деловито и строго ответствовал Горбушин. После чего, поправив на голове форменную фуражку, поспешил к машине. – До завтра!

Пока дошёл до машины, чуть ли не физически ощущал на своей спине полный подозрения взгляд старушки. Даже мысли совсем неуместные появились.

«Чего это я на какие-то пироги напрашиваюсь? В любом случае мне обломится за Лялькой приударить. Такая женщина – не по мне… Если бы мне хотя бы десяток годков сбросить!.. Ещё лучше – двадцать. Вот я бы тогда приударил за ней! И плевать на мужа, на свою… жёнушку и на разные пересуды… Или не плевать?.. Что-то я в самом деле от реалий отрываюсь… Работать! Надо с головой окунуться в работу!.. Ну и выяснить, кто тут поселяться собрался и что строить будет…»

Тем временем на крыльце вёлся неслышный для участкового разговор.

– Чего это ты его так спугнула? – удивлялась Прасковья. – Желательно возле себя держать да полезные новости выспрашивать.

– Нечего ему здесь шастать, – ухмыльнулась Галина. – Все его мысли у него на лбу написаны, а уж как пялиться на твою грудь начинает, так вообще противно становится. Хоть бы сдерживался, старый пень. Седина в бороду, а туда же: молодку возжелал!

– Как бы не навредил… – сомневалась старшая Козырева, глядя вслед отъезжающему автомобилю.

– Не боись, у меня не забалует! – слишком уж уверенно отозвалась младшая сестрица. Увы, эта уверенность была воспринята Прасковьей несколько неверно.

Сидящая на стуле женщина непроизвольно скривилась от боли, при этом ещё больше побледнев. Делающий ей перевязку врач не удержался от очередных укоров: