Олег Бажанов - На изломе

– Это как? Не понял, объясни, – попросил мотострелок.

– Ты что-нибудь про реинкарнацию слышал?

– Это у индусов, что ли?

– Это у всех.

– Сказки! – отрезал мотострелок. – Не верю.

– А я верю, – вступил в разговор Виктор. – Мы когда восточные единоборства еще в училище изучали, целый курс прослушали и про медитацию, и про реинкарнацию, и про биополе, и про энергетических двойников. Хороший у нас преподаватель был – востоковед!

Но переубедить Василия оказалось невозможно. С еще большей энергией мотострелок стал доказывать:

– Глупости! Сказки! Жизнь человеку дается только раз…

– «…и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы!». Не твое это, Вась, – спокойно парировал Иванов.

– А разве Островский был не прав? Да тысячу раз прав! – капитан даже сел на кровати. – Он герой. И Павку с себя писал. Теперь таких, как Павел Корчагин, нет. А Россию еще придется поднимать из разрухи. Бог, что ли, за вас ее поднимать будет?

– Не придется, Вася, – уверенно возразил Иванов. – Хватит, опыт имеем. До разрухи не дойдет. А вот сказкам, выходит, веришь ты: Павка Корчагин – образ, конечно, собирательный. И не думай, что Николай Островский его с себя писал. Островский даже в Красной Армии не служил.

– Ты откуда знаешь? – не поверил мотострелок.

– Почитай его биографию и проанализируй то, о чем он пишет. Максимум, где мог служить Островский, – это отряды ЧК или что-то к ним близкое. И то недолго.

– Не может такого быть! – не сдавался Василий. – Нельзя так правдиво писать о том, о чем не знаешь.

– Ну, тогда и Михаилу Шолохову нужно было послужить и в Красной Армии у Буденного, и в Добровольческой – у Деникина. И Фадееву в застенках гестапо помучиться. По-твоему, так выходит? А про писательский талант и тяжелый труд по сбору и анализу информации ты забываешь? Кстати, для справки: Шолохов только в продотрядах служил. Про Фадеева говорить?

– Умник. Откуда ты все это знаешь? Я ведь проверю, – не унимался Василий.

– Надо книжки читать, уметь наблюдать, анализировать и делать выводы. Проверяй на здоровье. Можешь еще со мной на что-нибудь вкусненькое поспорить, – предложил Иванов.

– Проверю, – укладываясь под одеяло, проворчал мотострелок.

– Так, значит, по-твоему, Бог есть? – ища поддержки, спросил Иванова Виктор.

– Думаю, что есть.

– Почему тогда столько несправедливости на земле? Почему человеку так трудно жить? Почему одни живут лучше, а другие – хуже?

– Я считаю, что для Бога все люди равны. Каждый человек для него не лучше и не хуже другого. И всех людей, когда они приходят на землю, Бог любит одинаково. А вот как человек использует свой шанс – это зависит от него самого. И вся несправедливость на земле – от самого человека. Все зло от него, а не от Бога. Поэтому Бог и не вмешивается. Он ведь, как сказано в Писании, создал человека по образу и подобию своему, дав ему право решать и выбирать. А призвав душу на суд, Господь определит: то ли в рай ее, на небеса, то ли в ад – обратно на землю. Бог дал человеку жизнь, добродетель и любовь. Зло и убийство себе подобных человек выбрал сам. И не то грех, что Ева зачала и родила от Адама, а то, что Каин убил своего родного брата. Вот где начался ад.

– Ты в семинарии не обучался? – подал голос мотострелок.

Иванов оставил его реплику без внимания.

– Значит, и дьявола нет? – спросил Виктор.

– Кто страшнее человеку, чем он сам? Бог прислал на землю первого человека чистого душой и телом, как ангела. А человек превратился в падшего ангела. Теперь в каждом из нас живут две половины: белая и черная – добро и зло. Так что, Витя, дьявол – он внутри нас.

– По-твоему выходит, что мы неудачный опыт Создателя?

– Почему неудачный? Отрицательный результат – тоже результат. Только, думаю, что не все еще для нас потеряно. Человечество вплотную подошло к той грани, после которой ему только два пути: первый – уничтожить все вокруг и погибнуть, второй – это путь преображения самого человека.

– Надо стать лучше! С этим я согласен. Живем друг с другом хуже зверей. Губим себе подобных, и планету губим.

– Правильно, Витя. Пора нам всем подумать об этом.

– И давно ты над этим задумываешься?

– Думаю давно. А вот когда лежал без сознания, приходила ко мне красивая женщина в светящихся одеждах, но не Наташа – другая, и сказала, что я буду жить долго, и что откроются мои глаза на этот мир.

– Саня, тебе завтра к психиатру срочно нужно обратиться, – снова подал голос Василий.

– Замолчи ты, старый дурак! – цыкнула на него жена. – Не понимаешь, когда люди правду говорят.

– Давайте спать, – предложил Иванов.

На следующий день выписался Валерка-тыловик, и в палате появилась свободная койка. Перед тем как покинуть госпиталь, Валерка появился на пороге палаты «по гражданке» с двумя бутылками водки.

– Одну мы сейчас «уговорим», а вторую выпьете вечером за мое здоровье! – объявил он.

Кроме лежачих, по чуть-чуть пригубили все, даже женщины. Валерке желали удачи, а он пожелал всем скорейшего выздоровления. Иванов испытывал такое чувство, будто расстается с кем-то родным. Даже капитан-мотострелок Василий вместе с женой пошли на улицу провожать Валерку до ворот. Иванов попрощался с тыловиком в коридоре на этаже.

– Будешь в моих краях – заходи. Адрес у тебя есть, спросишь Есина Валерия Петровича. – на прощание он крепко пожал Иванову руку. – Пока!

Несколько дней на освободившееся место никого не подселяли, и женщины могли спать на кровати по очереди.

В начале следующей недели на свободную кровать поместили худого и молчаливого капитана-танкиста с переломами обеих рук. Никто из старожилов палаты не стал приставать к новичку с расспросами, понимая, что если захочет, танкист про себя все расскажет сам. Узнали только, что новичка зовут Сергеем.

В этот же день Иванову сняли гипс. Кости его левой руки срослись ровно, но мышцы ослабли настолько, что он не смог рукой оторвать от пола стул – пальцы, будто резиновые, разогнулись под весом стула.

– Ничего, потренируешься – и через недельку получится, – обнадежил Виктор, наблюдавший со стороны за неудачными опытами Иванова со стулом.

Александр тепло улыбнулся Виктору в ответ. Он знал, что привести в норму мышцы руки – это вопрос одного месяца, и это не шло ни в какое сравнение с тем, что предстояло Виктору – заново учиться ходить. Мастер пообещал, что протезы ног для него изготовят на оборонном заводе из очень хорошего материала – легкие и прочные. И Виктор ждал.

Вечером по случаю снятия гипса Иванов накрыл стол в палате с чаем и печеньем. За чаепитием получилось само собой, что свои истории стали рассказывать лейтенанты внутренних войск. Как обычно, от тем «за жизнь» разговор плавно перешел к войне. Капитан-мотострелок рассказал, как потерял своих ребят на взорванном блокпосту. Посетовав на продажность высшего руководства, мотострелок закончил: