Хиллари Клинтон - Тяжелые времена

Во-первых, усовершенствовать работу по борьбе за пространство Интернета, включая сайты средств массовой информации и тематические чаты, через которые «Аль-каида» и ее структуры распространяли свою пропаганду и вербовали сторонников. Мы стремились создать новый Центр стратегических антитеррористических связей, действующий в рамках Госдепартамента, но опирающийся на экспертов из разных структур правительства. Этот мозговой центр в Вашингтоне связывался бы с нашими военными и гражданскими представителями по всему миру и выступал бы в качестве инструмента повышения действенности усилий наших посольств, чтобы упреждать, дискредитировать и переигрывать пропагандистские усилия экстремистов. Нам следовало расширить нашу небольшую «группу цифровой поддержки» до уровня батальона специалистов, свободно владеющих урду, арабским, сомали и другими языками, которые могли быть задействованы для борьбы с экстремистами в пространстве Интернета и отвечать на дезинформацию антиамериканской направленности.

Во-вторых, организовать силами Государственного департамента дипломатическое наступление, чтобы лучше координировать свои действия со своими партнерами и союзниками по всему миру, которые разделяли наши интересы в борьбе с вооруженным экстремизмом. Примечательно, что спустя почти десять лет после событий 11 сентября 2001 года все еще не было создано никакого специализированного международного органа, который бы регулярно созывал ключевые фигуры в области антитеррористической теории и практики. Таким образом, мы наметили создание Глобального антитеррористического форума, который бы объединил десятки стран, в том числе из мусульманского мира, для обмена передовым опытом и решения общих проблем, таких как укрепление так называемых «проницаемых» границ и реагирование на требования выкупа со стороны похитителей.

В-третьих, активизировать подготовку иностранных правоохранительных и контртеррористических сил. Госдепартамент каждый год работал почти с семью тысячами специалистов из более чем шестидесяти стран, и у нас уже накопился опыт обеспечения антитеррористической деятельности в Йемене, Пакистане и в других государствах, находящихся на переднем крае борьбы с терроризмом. Мы хотели расширить масштабы этой деятельности.

В-четвертых, использовать целевые программы развития и партнерства с гражданским обществом, чтобы попытаться сместить баланс не в пользу экстремистских структур, которые пытались вербовать себе сторонников в горячих точках. Со временем мы обнаружили, что эти завербованные лица, как правило, приходят к экстремистам группами, под влиянием семей и социальных сетей. Мы не могли покончить с бедностью или привнести демократию в каждую страну в мире, но, сосредоточившись на конкретных районах, селениях, тюрьмах, школах, мы могли бы разорвать порочный круг радикализации настроений среди населения и нарушить налаженную цепочку вербовки сторонников экстремистских структур.

Я полагала, что эти четыре направления деятельности наряду с энергичными усилиями министерства финансов по пресечению финансирования террористических сетей приведут к выработке согласованного, взвешенного подхода к вопросу борьбы с терроризмом, который станет весомым дополнением к тем результатам, которых добивались разведывательное сообщество и вооруженные силы. Я попросила Дэнни Бенджамина проинформировать сотрудников Белого дома о наших планах и найти для меня время, чтобы представить нашу стратегию президенту и остальным членам Совета национальной безопасности.

Некоторые из помощников Белого дома по вопросам национальной безопасности поддержали наш план, другие проявили обеспокоенность. Они хотели быть уверены в том, что Госдепартамент не пытается узурпировать роль Белого дома в качестве основного координатора деятельности различных ведомств и учреждений, особенно в вопросе обмена информацией. Дэнни терпеливо объяснял, что наша инициатива была направлена конкретно на борьбу с экстремистской пропагандой. Чтобы окончательно прояснить ситуацию, я, как уже поступала не раз, решила представить данный проект непосредственно президенту.

В начале июля на очередном плановом совещании с президентом Обамой и его командами по внутренней безопасности и по борьбе с терроризмом в полном составе я представила нашу стратегию. Дэнни сделал подробную презентацию в программе «Пауэр пойнт», где описал четыре направления деятельности, их потенциал и необходимые для их реализации механизмы. Панетта немедленно поддержал меня, заявив президенту, что это именно то, что нужно. Гейтс согласился с этим. Генеральный прокурор Эрик Холдер и министр внутренней безопасности Джанет Наполитано также высказались в поддержку этой идеи. Слово оставалось за президентом. Я видела, что он был немного расстроен.

— Я не знаю, что мне необходимо сделать, чтобы заставить людей прислушаться ко мне, — сказал он с раздражением (это не было хорошим началом). — Я добивался плана такого рода более года!

Это было «зеленым светом» на самом верху.

— У нас есть все, что нужно, — сказала я Дэнни немного позже. — Давайте начинать!

— У нас есть преимущество!

Это было в начале марта 2011 года, мы с Леоном Панеттой обедали в отдельной комнате на восьмом этаже Государственного департамента.

Незадолго до этого после совещания в Ситуационном центре он принял меня и сказал, что желает побеседовать со мной в частном порядке о чем-то важном. Без помощников, без записей. Я предложила еще раз посетить его в Лэнгли, но он настоял на том, чтобы на этот раз он приехал ко мне в Госдепартамент. Таким вот образом мы оказались за этим обедом. Мне очень хотелось знать, что у него было на уме.

Леон наклонился и сказал, что у ЦРУ появилась отличная возможность, лучшая за все последние годы, узнать о возможном местонахождении Усамы бен Ладена. Его люди негласно занимались этим вопросом последнее время. Леон методично ставил об этом в известность высокопоставленных представителей администрации Белого дома. В декабре он сообщил об этом Бобу Гейтсу в Пентагоне. В феврале предоставил эту информацию Объединенному комитету начальников штабов и адмиралу Биллу Макрейвену, командующему Объединенным командованием войск специального назначения, силы которого могли быть задействованы в операции, если бы разведывательные данные подтвердились. И вот теперь он сообщил об этом мне, поскольку хотел, чтобы я присоединилась к ограниченному кругу лиц в Белом доме для проработки вопроса, как действовать дальше.

Я знала, что президент Обама вскоре после инаугурации высказал Леону пожелание, чтобы ЦРУ переориентировало свои усилия на борьбу с «Аль-каидой» и нашло бен Ладена. Агенты и аналитики ЦРУ умножили свои усилия, и теперь, похоже, это дало свои результаты. Прошло почти десять лет с тех пор, как я стояла на дымящихся руинах после терактов 11 сентября 2001 года, и американские граждане все еще требовали справедливости. Но я также знала и то, что разведывательные данные — это достаточно неопределенная информация, и предыдущий опыт это, к сожалению, не раз подтверждал.