Марик Лернер - Врата учености

Забавно, как меняется человек. Не прошло и зимы, а совсем другой вид у парня. Пока каждый день видишь, преображения не замечаешь. А теперь в глаза бросается. Смотрится уже взрослым мужиком, не как при первой встрече. Плечи раздались, голос не срывается, лицо обветрилось. Взгляд, правда, ничуть не изменился. Все такой же хитрюга и себе на уме.

— Какой он тебе татарин, — произнес я лениво, — ты посмотри на него. Русский чистой воды.

— А? — озадаченно переспросил.

— Точно, — согласился Керим с ухмылкой. — И зовут меня с недавних пор Геннадий Михайлович. Геннадий, чтоб ты знал, — это благородный.

— Крещеный, что ли? — после короткой заминки догадался Андрюха.

— А то! Я нынче православный. — И он демонстративно перекрестился.

— И не просто так: я ему крестный отец, — добавил я.

— И я стал почти господин Ломоносов… — Подумал и брякнул: — Барон.

— А мать крестная, часом, не царица? — пошутил Андрюха.

— Ну почти, — гордо ответил новообращенный. — Анастасия Ермиловна Аргамакова.

На лице парня отразилось глубокое недоумение. А казалось бы, умный. У курляндской герцогини Анны Иоанновны гофмейстериной при дворе числилась. Муж помер, но она и сейчас немалый вес имеет. Еще один путь завязать полезные связи. Мне — Кериму-то без разницы. Его и учить разным молитвенным премудростям пришлось из-под палки. Он все одно при своем убеждении остался — насчет ненужности специальных зданий для молитв и посредников. У него свои твердо усвоенные понятия. Хорошо еще не пытается мазать салом и кровью иконы. На людях вполне выдержан в этом отношении.

— Кстати, насчет Ломоносовых…

Андрюха стрельнул глазами в раба божьего Геннадия, затем перевел на меня. Очень выразительно вышло.

— Да говори уже, — недовольно пробурчал я, подбирая горбушкой паштет с тарелки. — Оба вы про мои дела в курсе.

— Меня опасаешься? — Керим крайне удивился. — Родичам ничего плохого не сделаю. — Я ожидал чего-то вроде «вот те крест», но не дождался. Хорошо еще Аллахом клясться не стал. — А про остальное мне все равно. Никому не передам. Да и я ничего в мануфактурах и науках не понимаю, — показывая красивые ровные зубы, поведал мой крестник. — Мне бы коня да саблю, а ваши хитрые подходцы и договора — до того самого места.

Стоп! А ведь есть у меня для него отличное применение. Бирон у нас большой любитель лошадей. Я, в отличие от немчуры, в них понимаю самый минимум. Отправить его найти подходящего жеребца в подарок. Или даже не одного. Лишний раз подольститься не мешает. Потом вернется сторицей, если удастся угодить.

— Да все просто, — говорю лениво. — Любая наука определяется элементарно. Если оно зеленое или ползает, бегает, кусается — это биология. Воняет — химия, шестеренки — механика, камни — геология, звезды — астрономия. Много слов непонятных — философия.

Оба уставились на меня в заметном обалдении. Наверное, еще никто не доносил до слушателей более доходчивого определения учености.

— За простоту и незамутненность сознания! — провозгласил я, поднимая кружку.

Они с задержкой подняли свои. Кажется, меня опять понесло, и это уже лишнее. Впрочем, и они оба изрядно поддавшие. Наотмечались еще до появления начальства.

— Все. Пошутили и хватит. Выкладывай свои новости, — приказал.

— Письма у меня. — Андрюха полез в стоящий рядом со столом мешок.

— Это потом. Ты на словах выкладывай. Что видел, о чем догадался, какие шаги предпринял. Или я сильно хорошо о тебе думаю?

— Ну, перво-наперво я все сделал по вашему слову, — явно подбирая слова, сказал он, старательно не глядя в глаза. — Деньги честь по чести передал. Василий Дорофеевич горд вашими успехами. Приятно ему, что в большие люди сын вышел. — Андрюха странно покрутил головой. Чем дальше, тем меньше нравилось мне его поведение. — Соседей расспросил, есть ли нужда какая или ссоры. А то не всегда сами скажут.

— Ты долго собираешься тянуть кота за хвост?

— Поэт у нас Михаил Васильевич, — булькнул от смеха Керим. — Скажет иной раз…

— Ну это… действительно дело семейное. У женщины той, Ириньи, ребенок образовался.

— Образовался, — Керим задохнулся смехом, — и кто тут нерусь?

Потом, видимо, дошло, и он резко заткнулся. Не знаю, что там у меня на лице проступило, но никаких особых эмоций не почувствовал. Ну, скорее всего, мой ребенок. И что с того? Немедленно нестись повидаться или вопить от счастья не тянуло. Это все слова. Абстракция. Я даже особой причастности не ощущал. Слишком далеко и давно происходило. Старые впечатления вытеснены новыми. Уже и лица ее особо не помню. Мои встречи с женщинами в здешней жизни, как и в прошлой, если уж быть честным, приятное, но ни к чему не обязывающее событие. Я им ничего не предлагал помимо веселого развлечения и удовольствия, и они до сих пор ничего не требовали.

— Кто родился?

— Девочка — Евдокией крещена. А у отца вашего, Михаил Василевич, — продолжал между тем частить Андрюха, стараясь не дать перебить, — жена его прежняя преставилась при родах. Еще одну девочку подарила — Ольгу. И того… Ну и он… это… взял ее за себя. Иринью. Как бы грех на себя принял. Его ребенок как бы стал. По всем записям и церковным книгам. Сестра она вам отныне.

А самое забавное, прикинул я, что и моя подружка по отцу Семеновна. Как прежняя. Если когда потомки сильно благодарные начнут разбираться в биографии, фиг поймут, сколько жен в семье и от кого дети. Ну тятя — орел! Уважаю. Одним махом сразу несколько зайцев поймал. И жену новую, и за младенцем есть кому присмотреть, и меня реально прикрыл, да и ей польза немалая. Теперь официальной супругой стала и за его спиной удачно пристроилась.

Вряд ли в нынешнем веке матери-одиночки респектом пользуются. А ведь аборта не сделала. Не думаю, что нельзя. Такие вещи люди умели чуть ли не в каменном веке. Правда, и смертность наверняка огромная, но это смотря от сроков. На ранней стадии ничего ужасного.

Натурально почувствовал себя крайне неудобно. Особо и не вспоминал, разве на первых порах. И не зря письма почти не приходят, а в последнее время назад не зовет. Не дай бог возвернусь, Санта-Барбара начнется. Оно ему надо? Особенно теперь, когда Андрюха обсказал про мою шикарную жизнь и привез немалые деньги. Ванька есть, еще один… хм… наследник.

— В общем, деньги те, пятьдесят рублей, я как бы для всех детей вручил. Отдельно. На будущее али на черный день. Что для отца вашего — то само собой, а им — собственное…

Он продолжал маяться, и пришлось высказаться:

— Ну и молодец. Правильно сделал. Раз в доме хозяйка имеется, пусть ими и занимается.

Это надо отложить на будущее. Деньги посылать постоянно, да и письмо отправить ласковое, со всем уважением. Матушкой типа назвать. Очень смешно. Домой лучше не показываться — во избежание, ипить! А не было ли в том советском сериале намека на эти обстоятельства? Прямо сказать не могли, облико морале великого ученого портить, но эти заигрывания, над которыми, вспомнив киношку, посмеивался? Может, как ни крутись, а результат все равно один? Нет. Ерунда. До прививок оспы лет на сто позже додумались. Изменил я историю.