Марик Лернер - Врата учености

— В Петербурх перебираться не хочут. Значит, от них и остальных положенное, кроме Павла.

С ним у меня отдельный договор. Пусть пашет самостоятельно, но под моим приглядом.

— Добрых четыреста рублев без малого привез.

— Ну ничего себе позабыл, — присвистнул Керим. — Такие деньжищи.

— Все отдельно собрано, проверено, — солидно заверил Андрюха, — и под запись. Но главное, — он расплылся в довольной улыбке, — все сделал, как сказано. Людишек сманил. Опытных, умелых и готовых рискнуть.

— Тебе сказано?

— Мамаше, — сразу согласился он. — Али мы не одна семья? Вместе покумекали, с кем говорить да чего предложить. Вы же разрешили, если действительно подходящее нечто от себя добавить…

— Так и было, — подтвердил я. И Акулине Ивановне накинуть, коли специалиста задешево откопает. Только непьющего и действительно соображающего в своем ремесле.

— Вот! Слово Михаил Васильевич сказал — она и расстаралась.

Все же мать, а не он. Только ветер делает.

— Выходит, так, — принялся загибать пальцы Андрюха. — Пятеро из Спасских школ, один другого краше. Не на морду, по сообразительности.

Я невольно хмыкнул:

— Знаю?

— Ну видеть должны были, — без особой уверенности ответил он. — Лука в средних классах обретался. Остальные из младших.

— Я ведь погоню, ежели дурить начнут.

— Ну это как водится. Грамотные вам непременно понадобятся, — убежденно заявил оратор. — Чтобы не просто книги носили, а понимали в них. Нельзя быть везде одновременно и за всем проследить. А они как раз могут в ученики пойти.

— К кому?

— Например, к Костину, аптекарю с дипломом, из гошпиталя.

Это экземпляр мне хорошо знакомый, подходящий, хотя не уверен в реальной необходимости. Можно и у здешних приобрести необходимые ингредиенты. С другой стороны, он и в химии неплохо рубит, не требуется, мучительно подыскивая слова, разъяснять, чего хочу. Мало того, сам и соорудит. Надо тебе кислоту или щелочь — сделает. И заодно объяснит, что описанное мной летучее вещество под названием «эфир» не так давно получено каким-то Фробениусом. Причем именно под этим названием, хотя известно оно давно, только применения не нашли. При необходимости и наличии сырья выдаст в любом количестве. А мне как раз это и нужно.

Есть чем его занять. На Ухте под Архангельском нефть, оказывается, имеется, по рассказам земляков. И под Казанью на какой-то реке Соку тоже. Становись и ведрами черпай. Купить несколько бочек не проблема, и не нужно на Кавказ мотаться. Вот пусть и займется перегонной установкой. Будет бензин на первых порах для чистки, а главное — керосин для освещения. И лампу соответственно постараемся соорудить. Для освещения полезно. Раздражает вечная полутьма вечером. Да и вообще вшей точно керосином выводили.

— Жалованья попросил…

— Стоп. Это потом. Договор есть?

— Конечно. — Он повторно пихнул ногой сумку.

— Посмотрю. А теперь перечисляй.

— Двое работников от Демида, старший Егор. — А вот это удачно. Он ничуть не хуже бывших хозяев, и чуток везения — поднимется. А для моих целей правильный экземпляр. Можно положиться на добросовестность и честность. — Еще мастер по стеклу от Фомы — Семен.

Нормально. Раз нельзя перетащить знакомых, почему не воспользоваться их помощниками. Семена не помню, но будем считать, кого надо пригласили. Заподозрить Акулину Ивановну в легкомыслии сложно.

В грядущем это называется утечкой мозгов. Только теперь не я в долю проситься стану — они у меня на жалованье сядут. И в перспективе для правильных компаньонство.

— Гравера привез. Ивана Зубова.

— Зачем? — спросил я после короткого размышления.

— Он с Московского печатного двора уволен с казенной должности, а мастер известный.

— Зачем он мне? — спросил с расстановкой.

Геннадий хмыкнул довольно.

— Жалко мне ваши картины, — сказал Андрюха Проникновенным тоном, прикладывая руки к груди, — брат его родной делает сейчас портрет государыни и много работает по заказам богатых людей. А тут само в руки идет. Ведь сохранится для потомков, а вы храните, прости меня господи, как мусор какой.

Я подумал и мысленно развел руками. Может, и имеет смысл. Я-то не по заказам рисую. Пейзажи да монастыри не интересны. А галерея всякого рода представителей российского народа и через пару веков может быть любопытна. Картины не парадные, а в стиле реализма. Тут уж без подвоха, личное творчество.

— Ладно, побеседую с ним. Только сначала на работы гляну.

— А меня рисовал? — подозрительно спросил мой крестный сын, наставив палец на манер пистолета.

— Даже дважды.

— А почему не показал?

— А никому не показываю. Баловство.

— Хочу видеть!

— Завтра. Нет сил сейчас искать.

— Но обязательно!

— Все? — спросил я Андрюху. — Больше никого в мешке не доставил?

— Ну, еще Степанида, — без особой охоты добавил он.

Это про младшую сестру.

— Она зачем? — удивился я.

— Мамаша не может здесь за всем присматривать, а человек верный и в курсе происходящего — нужен. Татьяна высоко занеслась. Авдотья при матушке осталась, а Степаниду сюда.

— Вместо тебя, что ли? Сменяю на девку, заодно и штаны постирает.

— Нет, — обиделся, — почему сразу издеваться.

— А правда, куда ее?

— Думаете, хуже матери будет? — очень трезво спросил Андрюха. — Пару лет покрутится при мне — и любого купца переплюнет. Она из сестер самая умная. Ну а пока за домом присмотрит.

— А вот его у меня как раз и нет.

— Так Геннадий говорит, скоро появится.

— Ага, обещанного три года ждут. Ты платишь, а они еще просят.

— Уже и артели ходют, выспрашивают об условиях, — подал голос бывший Керим. — Мы своего не упустим!

Он взмахнул саблей словно нехотя. Я отбил удар с лязгом. Еще одно движение, чуть быстрее, вновь звон железа. Геннадий, я даже мысленно старался не вспоминать прежнее имя, попутно превратив его просто в обычного Гену, стоял спокойно, небрежно двигая рукой, вторую заложив за спину. Третьей атаки я парировать не успел. Клинок вытянул меня поперек груди кончиком. Даже сквозь толстый кожух ощутил неприятное чувство. Дерись мы всерьез — имел бы крайне неприятную рану. А сейчас без крупного синяка не останусь. И ведь не с размаху, как бы одной кистью умудрился врезать.

— Еще, — сказал сквозь зубы.

— Азарта в тебе много, Михаил Васильевич, — произнес он с оттенком недоумения. — В обычной жизни ведь холодный человек, умствуешь частенько. В карты и то не любишь, а здесь уперся.

— Начали!

С некоторых пор не играю дворянина. Я им являюсь реально и обязан некоторые вещи уметь. Принадлежность к данному сословию означает обязательность определенных правил поведения, принципов чести и даже покроя одежды и внешнего вида. Та же борода достаточно четкий признак принадлежности к определенной группе. Петр, оказывается, не рвался всех обрить. Он скорее пытался сделать очевидным с первого взгляда положение человека.