Владимир Поселягин - Осназовец

— М-да, — протянул он. — Нахальство и импровизация — вот как у тебя прошел этот самовольный рейд. Ладно, сейчас иди к дежурному и начинай писать рапорт, я уже задним числом отметил твою командировку к фронту. Так что с этой стороны ты прикрыт, но рапорт еще нужен… Заскучал он, видишь ли… Завтра отдыхай, сутки тебе даю, но чтобы послезавтра тут был как штык.

— Спасибо, Батя, — искренне поблагодарил я.

— Да иди ты уже… Женя! — окликнул он меня в дверях.

— Что? — обернулся я.

— Спасибо, твой рейд очень вовремя был.

Кивнув, я вместе с двумя командирами покинул кабинет командира базы. Они отправились по своим делам — ночь уже, скорее всего в казарму пошли, отсыпаться перед завтрашним днем, а я прошел к дежурному и, получив листы бумаги и карандаш, начал писать рапорт о своем рейде к фронту. Батя все-таки молодец, вник в ситуацию и прикрыл. Если бы я подошел с просьбой отпустить, он бы не дал разрешения, так что он понял, почему я самовольно убыл к фронту. Говорю же, Батя — настоящий командир.

Утром дежурный разбудил меня, по моей же просьбе, в шесть часов. Три с половиной часа всего поспал.

Тетю Нину и Селезневу уже подняли, поэтому после завтрака мы на дежурной машине — тоже Батя разрешил использовать — поехали к нам. Сегодня дежурной машиной была «полуторка» с будкой в кузове. Мачеху я посадил в кабину, а сам с одноклассницей ехал в будке. Та у окошка села, а я на лавку у входа и подремывал вполглаза. Вещи были сложены под ногами, там же сидел и Шмель.

Водитель знал, где я живу, парней на новоселье привозил, поэтому доехали мы достаточно быстро, за полчаса. Когда машина встала, я распахнул дверцу, помог однокласснице выйти. Подхватив вещи, подошел к заднему борту, который уже открывал водитель, и, спрыгнув, помог Селезневой спуститься. Шмель сам спрыгнул и побежал к дому.

— Спасибо, Михалыч, — пожал я ладонь водителю. — Зайдешь?

— Не, мне обратно надо, мало ли, дежурный я сегодня.

— Ну, бывай тогда.

Пока водитель закрывал борт и обходил машину, визуально проверяя, как она выдержала поездку по грязи, машина работала на холостом ходу. С хрустом включив скорость, Михалыч стронулся с места, скользя задними колесами по грязи и завывая мотором.

— Это твой дом? — удивленно спросила тетя Нина, разглядывая наш особняк.

— Этот-этот, — подтвердил я, закидывая сидор и баул на плечо. — Идемте, сейчас Алю с Олей обрадуем.

— А они не в школе?

— С чего это? Воскресенье же, выходной, спят, небось. Они в воскресенье всегда до обеда спят.

Подойдя к воротам, у которых прыгал Шмель, я дважды нажал на звонок, открыл калитку и прошел внутрь, пропустив женщин, и закрыл калитку. То, что и Селезнева была с нами, я считал само собой разумеющим, родственники у нее тут есть, но пока она до них доберется, у нас поживет, про тетю Нину я уж и не говорю.

Входная дверь была заперта, поэтому пришлось дожидаться, пока сестрички откроются. Тетя Нина, видимо, не заметила, что я уже поднял их звонком, поэтому удивленно посмотрела на меня. Пришлось пояснить:

— Сейчас оденутся и откроют. Там звонок на воротах.

Наконец я услышал, как скрипнула внутренняя дверь, и прозвучал голосок Али:

— Кто там?

— Это я, с гостями, открывай.

Щелкнул замок, и дверь приоткрылась. Аля почти сразу рассмотрела мать и, взвизгнув, подскочила к ней и повисла на шее, радостно заплакав.

Час спустя я зашел в дом и, снимая галоши, наблюдал, как все семейство чаевничает на кухне.

— Банька через час будет готова. Белья свежего у меня для вас нет, мое или девчат вам не подойдет. Как-то не готовились мы к гостям… Хм, вот что, я сейчас запрягу Машку, и мы скатаемся на рынок. Деньги есть, прикупим вам одежды, а то как оборванцы выглядите.

Подойдя к столу, я принял протянутый Олей стакан. Взяв кусочек шоколада — я заранее тиснул несколько плиток, убрав их к прочим трофеям в сидор, — вприкуску стал пить чай.

— Хорошо у вас тут, — вздохнув и осмотревшись, сказала тетя Нина.

— Старались. Вон, девчата все занавески сами сшили, или, вон, постельное белье. Аля сама ночнушку себе сшила. Кстати, уже решили, кто вам комнату выделит?

— Да. Я маме свою отдам, — кивнула Аля и еще раз бросила жалобный взгляд на изувеченную руку матери. Девчата только недавно прекратили плакать. То радовались, что мать нашлась, то печалились из-за руки.

— Нет-нет, я уже осмотрелась. На софе мне будет удобно.

— Вы на ней не поместитесь, да и кровати девчат для вас маловаты будут, — взяв еще одну плитку шоколада, сказал я. — На рынок поедем и закажем еще одну кровать. Шкаф боком поставим, отгородим угол, занавеску сделаем — и вот еще одна комната. Кстати, раз мне сегодня выдали выходной, прокатимся также еще и по нужным организациям. Следует вас зарегистрировать, поставить на учет и устроить на работу.

— Кто меня с такой рукой возьмет? — горестно сказала тетя Нина.

Селезнева особо в разговоре не участвовала, она сразу сказала, что будет жить у тетки, родной сестры отца. Так что я предложил подвезти ее, когда поедем на рынок, та согласилась.

— Теть Нин, я тут тоже не последний человек, главврачей трех больниц и госпиталей знаю, за руку с ними здороваюсь. Договорюсь, и они возьмут вас. Понятное дело, работать по основной специальности вы не сможете, но административная работа и не требует двух рук, а так и работу вам найдем, и освободим одного врача, а их сейчас не хватает. Не волнуйтесь, возьмут вас, да еще спасибо скажут, что работать согласились. Сейчас грамотные люди, знакомые с медицинской спецификой, в цене.

Мачеха на несколько секунд задумалась и согласно кивнула, она приняла мое предложение, быть обу зой ей тоже не хотелось.

— Ладно, баня пусть доходит, позже подтопим еще раз, а я пока повозку подготовлю, время тянуть не будем.

Сестрички уже показали матери и Селезневой весь дом, удивив их неплохим убранством, швейная машинка так вообще шокировала. Оставив женщин за столом живо обсуждать планы на сегодня, я поставил стакан на стол и спустился по лестнице на нулевой этаж, прошел в свою комнату, Шмель бежал следом. У него своя лежанка была в комнате. Там он и спал. У дивана лежали баул и сидор, я не успел их разобрать. Развязав горловину сидора и перевернув его, вывалил все, что там было, на диван. Одеяло, одежду и другие вещи я убрал в сторону, но вот два свертка, трофеи, снятые мной с немцев, вернул в сидор и, повесив его на правое плечо, направился к выходу. В одном свертке было шестнадцать наручных часов. Изначально было семнадцать, но одни я подарил Бате вместе с новеньким «парабеллумом». В другом — золото. Денег у меня в действительности не было, поэтому я решил перед покупкой продать часть трофеев и на эти деньги уже приодеть тетю Нину и закупить все, что нужно. На рынке часы с руками оторвут, да и золото там было в ходу. Я только на всякий случай убрал за пояс «вальтер», который брал с собой, и финку в ножнах.