Владимир Поселягин - Осназовец

Оттолкнувшись от берега, я солдатиком ухнул в воду. Холодная и бодрящая, она приняла меня в свои объятия с головой. С глубиной я не ошибся, по шею было. Подрабатывая руками, я лег на спину и довольно зажмурился.

Не сразу, но боковым зрением я заметил, что стена камышей на берегу движется. Речка оказалась с характером и имела неслабое течение. Сверху я его не разглядел.

Развернувшись, я хмыкнул — метров на пятьдесят унесло.

— Ганс, так вот кто воду взбаламутил. А ты говоришь, мне показалось… Эй, малец, вылезай. Бить не будем, ком-ком.

Обернувшись, я рассмотрел голову в форменной пилотке вермахта. Тело и остальное скрывали густые камыши. Сделав непонимающее лицо, я направился к нему, тот махал рукой, подзывая.

Приблизившись, я понял, в чем дело. В камышах был прорублен проход и сделан мостик, с которого помощники повара набирали воду. Я их узнал, это они бегали, да и второй невысокий и сутулый немец был тут же. Ведра стояли на берегу на влажной траве.

Быстрый осмотр показал, что у сутулого винтовка за спиной, тот, что поздоровее, и который подзывал меня, никакого оружия, кроме тесака в ножнах на поясе, не имел. Видимо, не опасался бегать в своем тылу без оружия.

— Зачем он тебе, Людвиг? — спросил сутулый.

— Пусть ведра несет, вот смеху будет, голый русский мальчишка с ведрами, — засмеялся тот, подавая мне руку и помогая подняться на мостки.

— Не очень-то он на мальчишку похож, вон, мускулы какие. Наверняка деревенский, у моего сына в шестнадцать такие же были, а он большой сноп на самый верх закидывал. Сил хватало.

— Ничего, донесет, там посмотрим, что с ним сделаем, — потрогав мои мускулы на левой руке, сказал немец Людвиг.

Выхватив из его ножен штык, я коротким замахом перерубил ему горло и метнул тяжелый клинок в сутулого. Тот дернулся, и лезвие вошло ему в плечо. Заорать он не успел. Оскальзываясь на мокрой траве, я уже подбежал и ударил по затылку, вырубая его. Выдернув, я осмотрел штык:

— Отличный клинок, надо сказать.

Думаю, стоит пояснить, откуда я знаю немецкий язык. Не то чтобы я им владел как русским. Понимал все, допрос провести мог, но вот говорил с трудом. Еще тогда, осенью прошлого года, когда понял, что мне с линией партии не по пути, я начал готовиться. Ну, схрон — это понятно, однако я и сам просвещался. Английский я немного знал и стал искать того, кто меня в нем подтянет. На базе осназа одним из курсантов был сын испанских коммунистов, который после войны у них перебрался вместе с родителями в Союз. Он в совершенстве владел испанским, английским и неплохо говорил по-русски, акцент приятный такой был. Я его взял к себе, пулеметчиком тот был неплохим, но жутким раздолбаем. Как мне потом пояснил Лучинский, он воевал в Испании, там все такие. Парень до момента ареста бегал со мной по разным заданиям и все эти семь месяцев учил двум языкам — английскому и испанскому. Так что я обоими владел неплохо, даже теперь и писать умел на обоих, Дмитрий, ранее Диего, меня этому научил.

Но по немецкому одного учителя, чтобы нормально обучить, у меня не было, и за эти семь месяцев их сменилось шестеро, каждый преподавал по-своему. Так что, в принципе, немецкий я знал, хорошо читал и писал, это чтобы документы понимать можно было, и немного говорил. Причина такого плохого знания ясна, я плотно занимался другими языками.

Наклонившись, я вытер лезвие о рукав френча сутулого и, отложив нож в сторону, быстро обыскал раненого. Моим уловом было двадцать три рейхсмарки, спички и другая мелочь. Нашлись и документы: рядовой Ганс Шульберт, 303-й пехотный полк, 162-я пехотная дивизия. Кстати, эта дивизия входила в состав двадцатого армейского корпуса, командующего которого мы взяли в прошлом году.

Обыск второго дал мне еще немного денег, фотокарточку женщины, видимо жены, и початую пачку папирос. Их я прихватил, подойдут для отбивания запаха.

Сложив трофеи в одну общую кучу, я снял пояс и карабин сутулого и зашвырнул их далеко в воду — сейчас мне дальнобойное оружие было не нужно. Наклонившись, я стал приводить сутулого в сознание. Рану я ему закрыл, чтобы кровью не истек, — сунул под френч платок из его кармана.

— Очнулся? — спросил я.

— Д-да, — тихо ответил тот, слегка мутными глазами осмотревшись вокруг.

— Сейчас я буду задавать тебе вопросы, а ты будешь на них отвечать. Что за подразделения находятся в тылу вашего батальона? Есть охранение?

— Гаубичная батарея, — видимо, солдат понял, что лучше не молчать, и отвечал честно. — Минометчики, но они рядом стоят. Дальше авторота, на заброшенном хуторе расположилась. На дороге пост. Это все, что я знаю.

Быстро опросив его, где находится батарея, я добил кашевара, в живых оставлять солдата смысла не было, и, окатившись из ведра, смыл с мостков кровь, прихватил трофеи и рванул к своим вещам.

Следовало поторопиться, скоро эти двух хватятся, и начнутся поиски, подумают, что тут наша разведгруппа прошла. Искать будут серьезно, а этого мне не надо. Одевшись, я сунул трофеи в сидор, куртку снял — слишком жарко было, повесил ее на сидор и рванул к батарее.

Чуть в стороне был мостик — два бревна, переброшенные через речушку. Охранения там не было, поэтому по ним я и прошел и, углубившись в лес, направился дальше.

Батарея из пяти стволов находилась на поляне, как и рассказал сутулый, у них была своя кухня и снабжение. Это хорошо, я почти сутки не ел, только напился воды из речушки и наполнил флягу. Я надеялся тихонько добыть у артиллеристов продовольствия.

Те уже больше часа не стреляли, и искать их пришлось следуя рядом с тропинкой, той самой, что по бревнам пересекала речушку. Как и сообщил сутулый, она вывела к нужной поляне. Правда пришлось пересекать лесную дорогу со свежими колеями, но к счастью, никого не было, и я легко перебрался на другую сторону.

Артиллеристы были на месте, и что странно, похоже, они тут стояли давно. Или наша артиллерия сюда не дотягивалась, что было смешно, или у наших на этом участке не было дальнобойных стволов, чтобы загасить их, отчего немцы чувствовали себя вольготно. Последнее вероятнее.

На опушке поляны стояли палатки, шесть машин, склад с боезапасом, правда, он на другой стороне поляны расположен, у гаубиц совсем небольшой запас был складирован. У одного из грузовиков стояла походная кухня, около нее суетились два немца в передниках, а из трубы шел ароматный дымок.

— Суп гороховый готовят, сволочи, — пробормотал я и присмотрелся к той машине, что стояла у кухни. Уверен, припасы сложены именно там. Но проблема была в том, что этот грузовик стоял на виду, а на поляне было порядка ста немцев. Кто отдыхал, два десятка гоняли мяч у склада боеприпасов, соорудив из пустых ящиков ворота, один расчет занимался своим орудием. Все при деле, и у всех все на глазах, а у меня уже кишка кишке бьет по башке, еще это запах ветерком точно на меня несет.