Майкл Муркок - Финальная программа. Средство от рака. Английский убийца

Она приняла его извинения с короткой вежливой улыбкой.

Девяностопятифутовый самолет вскоре достиг Ла-Манша, и тут себя показали зенитные орудия, которые попытались сбить их как пиратов. Джерри, надеясь на лучшее, направил самолет под острым углом прямо на них, и в быстрой серии выпустил все ракеты типа «воздух-воздух». Несколько взрывов — и они прошли корабли и уже летели за побережьем.

— Приготовься к катапультированию, — сказал он и, пустив самолет в крутое пике, дернул ручку катапульты.

Они медленно опускались к утесам. Он перегнулся и поцеловал ее. Ударившись о поверхность моря, самолет поднял фонтан брызг.

Они мягко приземлились и выбрались из аппарата.

— Вы не очень весело выглядите, герр Си, — заметила она.

— Если понятно или честно, я полагаю, мне все равно, доктор Крупп. — Он расправил свою юбку. — Ну, кажется, получилось не очень плохо? Уверен, что скорость не наскучила тебе?

— Ты-то ведь к такому привык?

— И ты, конечно, тоже, — он нежно сжал ее руку.

Свернувшись клубочками в глубоких кожаных креслах у уютного камина в гостиной, принадлежавшей Джерри штаб-штаб-квартиры на Лэдброук-Гроув, Джерри и Карен фон Крупп слушали Гручо Маркса, исполнявшего «День отца», и расправлялись с газетами.

Судя по сообщениям, Израиль, аннексировав Турцию, Грецию и Болгарию, распространял слухи, что Румыния и Албания угрожают его безопасности. Президент Соединенных Штатов Тедди «Ангелочек» Паолоцци увеличил число военных советников, разосланных по Европе, до трех миллионов. Они находились под командованием генерала Улиссеса Вашингтона Кэмберленда, в чью миссию входило поддерживать порядок в Европе и выискивать «определенные элементы пятой колонны». Британский парламент, правительство, так же как и оппозиция, были арестованы, когда лайнер «Трайдент» был готов вылететь в сторону Гибралтара. Президент Паолоцци направил Израилю дипломатическую ноту, в которой говорилось: «Держись подальше от нашего торфа, а то…» Беспорядки в Праге получили всеобщее осуждение в европейской прессе. «Непрохладным» был вердикт, вынесенный «Дейли миррор». Бубонная чума оставалась не пойманной в Берлине и Любеке.

Джерри сделал паузу в чтении. Дельных новостей было явно немного.

— Что теперь? — спросила Карен фон Крупп, когда Джерри взял ее за руку и потянул вниз на ковер. Он сорвал с нее одежды, сбросил свое собственное трико и с яростной страстью набросился на нее. Вновь и вновь она поддавалась ему и, когда он упал на спину — со сбившимся набок париком, в разорванной юбке, в чулках со спущенными петлями, — она выдохнула:

— Ах! Наконец-то: мужчина как мужчина.

Джерри посмотрел из зарешеченного окна дома на другую сторону улицы. Падал серый дождь. По дождю бежала группка девушек, некоторые из них ростом больше пяти футов, с узкими ссутуленными плечами, в дешевых прозрачных блузках и коротких тесных юбках, натянутых на бедра средних размеров. Он вздохнул.

«Энималз», «Ху», «Биг Ролл Бэнд», Зута Мани, группа Спенсера Дэвиса, «Муди Блюз», Джорджи Фейм и «Синее пламя», Джино Вашингтон и «Рем Джем Бэнд», Крис Фарлоу и Тандерберз, «Стим Пэкет», Манфред Манн, «Иисус Христос и Апостолы». Куда подевались вчерашние группы?

Позади него Карен фон Крупп хмуро слушала Симфонию номер один ре-минор Ива. Он подумал, не в этом ли ключ ко всему делу.

— Все еще здесь, — сказал он.

Она кивнула.

— И становится все больше.

— У тебя что-то на уме, — пробормотала она.

— Что-то трудно перевариваемое. Слишком долго я был в дикой местности, лапочка.

— Не говори так, Джерри.

— Мне приходится признать это.

— Ты с этим справишься.

— Твои родственники… Они сейчас все умерли?

— Иногда я думаю — должно быть, да.

— Что ты собираешься делать?

— Я скоро решу. Миром правят плохие поэты. Мне надо что-то с этим делать.

— В этом — твоя миссия?

— Более или менее, сладость моя. Более или менее.

— Ты спрашиваешь или отвечаешь?

— Это вопрос полярностей, — сказал он ей, когда они двигались в постели. — Проблема равновесия.

— Я же говорила тебе: я не понимаю философии.

— И я говорил тебе: это физика.

— Что с тобою будет?

— Наверное, я умру. Я почти всегда умираю.

— Не умирай на мне, любименький.

— Многое зависит от следующего движения.

— Denn wovon lebt der Mensch? [35] Так за счет чего же живет человек? (нем.)

— Возможно, все это действительно Dreckhaufen [36] Куча дерьма (нем.). .

— Однако не в таком ли виде все это тебе и нравится?

— Конечно.

— Ты никогда не умрешь.

— Не в этом смысле, конечно. Однако начинает надоедать.

— Что же ты не остановишься?

— Ich mochte auch mal was Schönes sehen… [37] мне тоже хочется иногда увидеть прекрасное… (нем.)

Его мозг прояснился. Весь процесс занял несколько минут.

Откуда-то послышался тонкий шипящий звук.

— Моя программа, — пробормотал он, отвечая темноте улыбкой.

Ранняя почтовая карточка, адресованная: Лох Променад, Дуглас, остров Мужчины, с одноэтажным омнибусом с открытой боковой дверью, который тянет лошадь, на картинке. Народ одет по моде времен короля Эдуарда. На башенных часах на переднем плане — одиннадцать часов двадцать две минуты. На карточке штемпель: Ливерпуль, тридцать первое мая тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года. Сообщение и адрес частично смазаны:

«Мы можем прибыть в воскресенье и скоро увидим вас! Джулия пп Джей-А-Си, 79 Тэвисток-роуд, Лондон».

Машина — непередаваемой красоты, состоящая из нежно-красных, золотых и серебряных нитей, пряди которых касались его лица и обладали влажным теплом человеческой кожи.

Нити зашелестели, когда он коснулся их, и начали петь. Он расслабился. План Бисли почти сработал, и преобразование в данном случае тоже не очень помогло. И все же машина все сделает правильно. Они определенно нуждались друг в друге.

Освеженный, успокоенный, он обдумывал возможные варианты.