Марик Лернер - Построить будущее

Не нами рожденный и не на нас прекратится. Спокойно два образа хозяйствования и жизни не могут существовать рядом. Каждый ищет для себя выгоду и, кто сильнее, устанавливает порядки. Убедился уже на практике. Кубань прекрасное место, гораздо лучше Тамани, ко население кочевое здесь совершенно излишне. Присяга для многих из них пустой звук, и всегда существует опасность мятежа.

Строительство военно-оборонительной линии от Азова до Моздока не могло не всколыхнуть враждебные настроения. Кордонная линия по замыслу учиняла преграду между ногайцами и горцами, а пример Оренбурга и башкирского восстания достаточно красноречив. Тем более в проекте продолжить намеченный укрепленный рубеж в низовьях Кубани дальше, через степь, вплоть до реки Ташлы.

Не зря родилась идея о перекочевке орд на места их старых кочевий в приволжские и уральские степи. Только многим не понравилась идея уходить из здешних мест, попадая под власть калмыков. Начались волнения и нападения на русские поселения и посты. Когда погибла целая рота, охраняющая переправу, Ломан потребовал навести порядок быстро и любыми мерами. Чтобы «возчувствовали всю тяжесть русского оружия, и довести их до раскаяния».

Боюсь, после сегодняшнего избиения уже некому станет каяться, а все не желающие идти указанной дорогой срочно сбегут в турецкие пределы. Будто там их кто-то с нетерпением дожидается. Но мне-то что? Я свою задачу выполнил, и если после случившегося станут русских или конкретно Ломоносова бояться — замечательно. В другой раз трижды подумают, прежде чем ударить даже одиночку с севера. Расплата может оказаться крайне жестокой.

— Удар вышел ужасно эффективный, — сказал, подъехав, Афанасий Романович. — Думаю, с основной частью кубанской орды покончено навечно. На берегу буквально некуда ступить, все завалено трупами.

Побоище, если не сказать резня, закончилось. Настало спокойствие, когда солдаты деловито шуруют по кибиткам и обдирают трупы, перерезая горло раненым. Сегодня им можно чуток прибарахлиться — заслужили. Лишнего не возьмут, на себе тащить. А вот монеты или драгоценные украшения — ничего против не имею. Это не игра в компьютере, а реальная жизнь, и чуток отпустить вожжи иногда полезно. Никто не будет обделен. Трупов и сбережений на всех хватит.

— Некому станет оспаривать принадлежность территорий до самой Кубани.

Это да. Давно известно, у соседа жена краше и земля тучнее. И сам мужик паршивый хозяин, да и непременно провинится. Отнять чужое добро в результате не только полезно, еще и оправданно. В своих глазах без всяких сомнений.

— А почему до? — спрашиваю давно вынашиваемое.

— То есть?

— Взяв Анапу, мы одновременно ставим и Тамань в безвыходное положение. Живущие там теряют возможность общения с другими мусульманами. Пока это только большой редут, окруженный земляным валом, но, упустив время, можем получить первоклассную крепость. Тогда штурм обойдется много большей кровью.

— Дорога идет по землям враждебных горских племен, и они запросто могут в тыл ударить.

— Это риск, но вполне оправданный. Тридцать верст от Кубани, ничего ужасного. Нас не ждут, и если действовать быстро…

— Без приказа?

— Победителей не судят!

Заняв столь важный опорный пункт, русские войска смогут легко контролировать заодно и обширную плодородную равнину, простирающуюся до самых Кавказских гор. Захватив Анапу, или по-черкесски Бугур-Кале, вклиниваемся в возможность османских и крымских подстрекателей влиять на местное население. Все это знают ничуть не хуже меня. Азы здешней политики и стратегии.

— Это когда они добились желаемого.

— Ждать нельзя. Именно когда и турки, и немирные племена спокойны и беспечны. Питанием мы снабдимся за счет захваченных стад, и у солдат запас сухарей на десять дней. Все лишнее бросать, и вперед!

— Опасно, — протянул Давыдов.

— Все последствия беру на себя.

— То есть ты уже все решил!

— Вы, — говорю, подчеркивая обращение, — можете отказаться, сославшись на усталость или болезнь.

— За такое стоят под пистолетом! — прошипел Давыдов, нешуточно рассерженный.

— Я готов извиниться, и не потому, что испугался. Погорячился в сердцах.

Он непроизвольно кивнул.

— Это действительно запредельно дерзко, и отважиться на выступление без прямого приказа непросто. Выиграть можем много, господин полковник. — Очень толстый намек на повышение, связанное с совместными действиями. — И разве нам есть что терять? — Еще один намек, уже на его жалобы по поводу здешней дыры и невозможности сделать карьеру.

— Кто говорил на Миусе: «Дальше Крыма не пошлют»?

А это уже почти шутка.

— Ласси вторично отошел из Крыма, ничего не добившись. Армия Миниха в совершенном расстройстве и бессмысленно топчется на месте. Из Очакова и Кинбурна выведены гарнизоны, вернее их остатки, дабы не вымерли от чумы. Громадные материальные и человеческие жертвы пропали впустую…

Ну же! Закончи мысль! Если на этом фоне мы добьемся успеха, можно войти в фавор в столице. А уж награды непременно воспоследуют. Это и самому тупому ясно. Одновременно уже побитых ногайцев вроде бы достаточно для победной реляции. Отважиться на еще одну непредсказуемую выходку непросто. Существует риск потерять достигнутый успех и поплатиться головой.

— Я обязан подчиниться старшему по положению и исполнять его приказы, — сказал Давыдов с хитрецой в глазах. — Военный совет ведь собирать не станешь?

— Некогда! — целиком поддерживая идею отказаться от дальнейшего обсуждения и все полностью официально взять на собственные плечи, восклицаю: — Любое промедление смерти подобно!

«Несмотря на усталость, ночь проведена была в молитве: в полках служили заутрени, и радостный гимн „Христос воскресе“ торжественно звучал под чужим, мрачным и покрытым свинцовыми тучами небом».

Невольно усмехаюсь. Гусеву бы в писатели идти, а не баловаться заметками в «Ведомостях» и «Русском инвалиде». Вот к чему эти красивости? Не назидательная история для детей, а реальное происшествие описывает. Сколько можно говорить? Газета не для длинных описаний существует, а для сообщений. Кратко, точно, не растекаясь мыслями.

Она интересно и увлекательно делится, что нового произошло, и высказывает некий взгляд на важнейшие вещи. Вовсе нет необходимости сразу соглашаться, но выслушать имеет смысл. Главное, чтобы не стало скучно и даже о неприятных вещах написано было продуманно и веско. Тогда — это пресса. А на эмоции давить лишний раз не рекомендуется.

«Ночью шестнадцатого полковник Ломоносов обложил Анапу. А уже с утра следующего дня начался штурм. Затягивать было нельзя, в тылу собирались грозные полчища горцев, готовые отрезать отступление или броситься в тыл русским, чтобы поставить их между двумя огнями. К тому же имелись сведения, что турецкий флот спешит на помощь Анапе и что он уже только в двух или трех переходах от нее».