Марик Лернер - Построить будущее

— Ну давай.

— Мне там причитается. — И назвал практически точно свою долю.

Сумма внушительная. Дележка проводилась согласно чинам, так что его процент заметно весомее, чем у нижнего чина. Но и те не в обиде. Иной за всю жизнь столько не заработает, сколько за месяц копания здесь получит.

— Верно, и что?

Многие просили передать часть своей доли родственникам. Другие строили планы на будущее, прапорщик присмотрел себе деревеньку, а кое-кто просто и без затей собирался прогулять-пропить.

— Могу попросить от моего имени и некоторых из подчиненных вступить в торговые товарищества и вложить в ваши предприятия?

— Какие? — слегка оторопев, спрашиваю.

— Желательно наиболее доходные, — улыбнувшись, отвечает. — Меня бы устроило бумагоделательное, ситцевое и производство взрывного шнура. На ваш выбор.

— Может, лучше землю приобрести? Я не могу что-то обещать, не имея понятия о сегодняшнем состоянии дел.

— Но в принципе вы согласны, Михаил Васильевич?

— Почему нет? И много таких… желающих получать проценты от вклада?

— Ну десятка полтора унтеров и людей в возрасте.

Насколько я за время пребывания здесь разобрался, во многом они и заправляли в роте. Опытные, битые и прошедшие не одну кампанию авторитетные люди. Капитан с поручиком-заместителем вмешивался в стандартную рутину редко.

— Пришла пора думать о будущем.

— Не самый плохой вариант из возможных. Хотя я бы на их месте предпочел поселиться на Кубани. Деньги будут, можно завести серьезное хозяйство или даже торговлю.

— Еще цинковое производство манит, — уже без усмешки говорит капитан, пропуская мимо ушей предложение.

А ведь я реально мог бы выбить хороший кусок земли. Хотя, если честно, бог его знает, что ждет через год-два меня и Кубань.

— Хорошо, подумаю.

Только снова взялся за газету, снаружи раздались крики и забухали выстрелы. Это уже ни в какие ворота, поднимаясь и беря со стола пистолеты, решаю. Не успел высунуться за дверь, как осознал: все еще хуже. Через стену во двор лезли многочисленные горцы. Они уже контролируют ворота и скоро откроют их. Караульные валяются мертвые, выбегающие из казармы солдаты в растерянности, многие даже без оружия и против вражеских клинков ничего сделать не могут, только падают под ударами. И все же свалка уже идет знатная. Недолго думая я воткнул явному чужаку, сцепившемуся с солдатом, шпагу в бок, выстрелил с левой руки в другого. Промазал, но перезаряжать нет возможности, сунул пистолет за пояс.

Попробовавший моего железа бросил своего противника и, распрямившись, пошел на меня, дико завывая и размахивая огромным кинжалом. Он так и мелькал в воздухе, а я вынужденно пятился, пытаясь достать его и каждый раз отшатываясь от очередного выпада. Куда там мне с несколькими затверженными приемами и связками. Этот мастер настоящий. Самое главное, я в недоумении, как этот гад до сих пор жив. Я же ему должен был печень пропороть. Удар, слава богу, поставленный. Краем глаза видел, как со скрипом открываются огромные деревянные створки ворот, за ними гарцуют всадники. Сейчас они ворвутся во двор, и настанет полная хана.

Кавказец внезапно лишился головы, а меня окатило противно-теплой кровью. Железные пальцы ухватили за плечо, почти отшвырнули за спины. В самый ответственный момент нарисовалась личная охрана. Геннадий с двумя некрасовцами. Им точно не просто смерть грозит, на куски кромсать станут. И все-таки прибежали спасать растерявшегося начальника. Ну Гена сдохнет, однако не бросит, но эти два брательника могли смазать пятки. Никто бы и не узнал.

— К блокгаузу! — кричит Афанасий.

— Рота, ко мне! — ору единственное доступное в данных обстоятельствах.

На крайний случай в мощном двухэтажном срубе с узкими бойницами можно запереться и дождаться подмоги. Или не дождаться. Тут уж как повезет. Сжечь нас достаточно сложно, высадить окованные железом двери под гранатами сверху не так просто. Зато теперь у них есть захваченные пушки. Других вариантов все одно не существует.

И мы идем, встав плотной группой, ощетинившись штыками, обрастая по дороге прибившимися солдатами, отбиваясь от нападающих, теряя товарищей и вбирая спина к спине новых. Если бы не поддержка из блокгауза, откуда увлеченно палит мой конвойный взвод десятками стволов, не давая коннице пойти в атаку и валя в воротах штурмующих пачками, наверное, не сумели бы пробиться. Трусов среди нападающих не имелось, они настырно пытались доделать столь удачно начатое дело, завладев русскими головами. Но и мои парни специально обучались меткой стрельбе и рассыпному строю, умеют стрелять не только залпами по команде.

Сколько времени необходимо, чтобы пройти неспешным шагом метров двадцать? Минута, две? Мы шли вечность, щедро раздавая удары и принимая их. Выпад, укол в живот, и рядом идущий сам валится от удара шашкой. Уже у самых дверей меня ощутимо толкнули в спину, и, обернувшись, я вижу падающего Гену. Не знаю, он спас меня в очередной раз или это чистая случайность, но, не рассуждая, волоку его через порог за шкирку, надрываясь. Жив, мертв — все потом.

Внутри блокгауза пороховой дым стоит настолько плотный, что ничего не видно на расстоянии вытянутой руки. И меньше его не становится, потому что стрельба, хоть и не такая ожесточенная, продолжается. По стенам тоже регулярно прилетает от противника. Изредка пули находят щель, и тогда кто-то молча валится или с руганью отскакивает от бойницы, зажимая рану. Хорошо еще рикошетов нет. Стены из бревен, не камень. Мы набились на манер сельдей в бочке в не предназначенное для такого количества людей и загроможденное ящиками помещение. Начни скакать пули, вышло бы совсем нездорово.

Осматривая, чуть ли не водя носом по телу крестника, пытаюсь разобраться. Эти раны поверхностные, ничего страшного — терпит. А с рукой беда. Похоже, кость раздроблена и почти отсечена. Без ампутации никак. Я не умею, да и не при таком освещении без наркоза резать. Господибожемой, я тебя редко о чем-то прошу, реально и вовсе не доставал просьбами, но сделай что-нибудь!

Не за себя ведь умоляю. За солдат, во славу твою сражавшихся, и за Геннадия. Не дай ему умереть. Знаю, грешен и в тебя странно верит, но ведь обещано, кто положит живот за други своя, царство небесное. Так рано ему. Хороший ведь человек, крестился, а что крови на нем всякой немерено, так жизнь такая. Разве мне все это вообще надо? Не просился сюда, ни в век восемнадцатый, ни на поля ратные, но постараюсь с достоинством встретить завершение. Если уж выпала доля, приму предписанное. Умереть — готов. А его не трогай. Пусть живет. Ребенок у него, жена…

— Русский! — громко окликнул гортанный голос снаружи. — Эй, русский генерал, давай поговорим.